Задание по литературе для 4 класса. Раздели сказку на части, озаглавь их. Подумай, как расскажет историю об аленьком цветочке младшая дочь.
<hr />
Сергей Тимофеевич Аксаков «Аленький цветочек»
6 ответов:
4
0
В данном вопросе речь идет о сказке Сергея Тимофеевича Аксакова «Аленький цветочек», предлагаю разделить данную сказку на четыре части:
1 часть. Сборы и просьбы дочерей.
2 часть. Приключения купца, находка Аленького цветочка.
3 часть. Младшая дочь отправляется во дворец к чудовищу.
4 часть. Чудовище оказывается прекрасным принцем.
Теперь рассказ от младшей дочери:
Мне очень хотелось получить Аленький цветочек, но я никак не могла представить, что моему батюшке он достанется с таким трудом. После того, как я получила этот подарок, пришлось расплачиваться за него.
Необходимо прийти в замок к чудовищу. После знакомства с ним я поняла, что не такой он и страшный. Один раз я опоздала и обнаружила его мертвым. Я поняла, что полюбила его, в этот момент он превратился в принца.
2
0
Можно разделить основываясь на повествовании сказки. Первая часть » душевные проводы и просьбы», вторая «катастрофа и волшебное спасение», третья»загнан в угол-дай же слово», следующая» уговор дороже денег или долг платежом красен», потом » добрая дочка,младшенькая или любовь по соглашению», после «кровное предательство или зависти сестер» и апогей всего «любовь и честность, разрушат любое зло».
1
0
Разделим сказку Аксакова «Аленький цветочек» на части:
- Сестры заказывают подарки. Эту часть назовем «Заказ»
- Приключения купца в дороге, нахождение Аленького цветочка. Эту часть можно назвать «Страшное чудище»
- Младшая дочь отправляется к чудищу и живет в его дворце. Назовем эту часть » Сказочный дворец»
- Младшая дочь проведает родных и чуть не опаздывает. Счастливый конец. Эту часть назовем «Расколдованный король».
Теперь сочиним рассказ об Аленьком цветочке от лица Младшей дочери:
Я очень хотела в подарок сказочный аленький цветочек, но конечно не думала, что за эту красоту придется так дорого заплатить. Дорогой батюшка чуть не погиб добывая мне цветок. А теперь еще это обещание. Я сама отправляюсь к чудищу, потому что это моя просьба и моя вина.
Когда я оказалась во дворце чудища я была удивлена, как там все красиво и чудесно. Аленький цветочке сам прирос на свой стебель, как будто так и должно быть. Я немного боялась жить в этом дворце, но со временем привыкла.
Потом мы познакомились с чудищем и он оказался приятным собеседником. Он вовсе не злой и не его вина, что он так ужасен. Мне жаль его, ведь он так одинок.
А потом случилось чудо! Когда я опоздала вернуться и нашла чудище мертвым, мне стало так жаль его, что я поняла, что давно полюбила его и тут он вдруг стал прекрасным королем.
Быть мне теперь королевой.
1
0
Разделим сказку «Аленький цветочек» на несколько частей по смыслу и дадим им названия:
- Три сестры. В этой части купец собирается в путешествие и дочери просят его о подарках
- Странствия купца. Купец находит все подарки.
- Младшая дочь. Младшая дочь отправляется во дворец к чудовищу.
- Добрый друг. Младшая дочь видит чудовище, но привыкает к нему
- Заколдованный принц. Счастливый конец и свадьба.
Рассказ Младшей дочери про аленький цветочек:
Я очень хотела этот цветочек, но он оказался не прост. Из-за него мой отце едва не погиб и я поняла, что это мой долг отправится к чудовищу, выполняя обещание.
Я посадила цветочек на его холм и стала жить в волшебном дворце. Мне даже стало там нравится, но очень хотелось проведать родных. Чудовище, нет, добрый друг разрешил мне это сделать. он очень хороший и добрый. даром что так ужасен внешне. Я не могу подвести его.
Я три дня провела у родных, следила за часами, но все равно опоздала и Добрый друг умер. Я горько плакала над его телом, потому что полюбила его, и случилось чудо — он ожил. И превратился в прекрасного принца!
1
0
В 4 классе по литературе нам задали разбить сказку Аленький цветочек на смысловые части.
Вот что у меня получилось:
Сборы купца в путешествие. Заказы дочерей.
Купец в странствиях. Поиски подарков для дочерей.
Находка Аленького цветочка.
Отправка младшей дочери во дворец к чудовищу.
Превращение чудовища в прекрасного принца.
1
0
Разделила на части я сказку и озаглавила так:
1.) Три сестры провожают отца в путь и заказывают подарки.
2.) Непростое путешествие. Аленький цветочек. Встреча с Чудищем.
3.) Младшая дочь вынуждена спасти отца и идти к чудовищу.
4.) Встреча с чудовищем. Дружба с ним.
5.) Поездка домой. Предательство сестер.
6.) Конец колдовству, спасенный принц.
Рассказ Младшей дочери про аленький цветочек:
Когда отец поехал в очередное свое путешествие, я попросила его привести мне Аленький цветочек, который я видела во сне несколько раз. Батюшка обещал мне достать его. И слово свое он сдержал. Но я узнала, какой ценой достался ему Аленький цветочек.
И я решила, раз уж я явилась причиной всех этих происшествий, то вместо отца к Чудищу должна поехать именно я. И я поехала. Мне было очень страшно, и когда я ехала туда, и когда входила в сказочный дворец и слышала ласковый голос. Я не подавала вида, но страшно мне было всегда, очень долго я не могла привыкнуть к своему положению.
Потом все же привыкла и мой новый друг стал мне казаться совсем не страшным, я полюбила его, и только разлука с родными омрачала мое сердце.
С помощью волшебного кольца и с разрешения моего друга я отправилась домой. Три дня я была дома, но мои сестры из зависти обманули меня и я опоздала во Дворец.
Мой друг уже не дышал, я плакала над ним, я поняла, как я люблю его, и случилось чудо, он открыл глаза, и стал прекрасным принцем.
Читайте также
В сказке «Городок в табакерке» в этом самом городке обитали сказочные существа — мальчик-колокольчики<wbr />, валик, пружинка, молоточки. Каждое из них делало свою часть работы и в итоге получалась красивая музыка.
Все эти детали механизма табакерки имели в реальности свои формы и размеры и это учел писатель Одоевский, когда писал свою сказку.
Он сделал мальчиков колокольчиков одетыми в стальные юбочки, он сделал молоточки на длинных ножках и с длинными носами,он сделал валик, который лежал на диване в халате и ворочался с боку на бок, он сделал пружинку в специальном шатре, которая сворачивалась и разворачивалась как змейка. Все эти персонажи делали ту работу, которую они делали и в настоящем механизме.
Вот например что сказано про пружинку:
Мне кажется, что главной целью написания Одоевским своей сказки «Городок в табакерке» было ознакомить читателя, маленького читателя с устройством музыкальной табакерки, объяснить ему что в реальном мире возможны разные чудеса, но все они имеют свое научное объяснение.
Так мальчик Миша оказывается в мире музыкальной табакерке и знакомится с ее устройством и работой благодаря личным наблюдениям и рассказов ее обитателей. Он просыпается уже зная как устроена табакерка и для чего нужны в ней колокольчики, молоточки, валик и пружинка.
Он понимает, что любое устройство созданное человеком работает не благодаря волшебству, а благодаря взаимодействую его различных узлов и деталей.
Таким образом Одоевского можно назвать сказочником — популяризатором науки.
Рассказ от лица Миши про Городок в табакерке.
Когда папа подарил мне музыкальную табакерку я очень обрадовался и долго ее слушал и разглядывал.
Вдруг я увидел маленького мальчика-колокольчик<wbr />а, в стальной юбочке, который поманил меня с собой.
Я боялся, что не пройду в двери, но как только я к ним приближался, они все становились больше и я легко в них проходил. Это меня удивило и обрадовало.
А потом мы вышли в волшебный городок. Там было такое замечательное черепаховое небо и золотое солнышко, а повсюду ходили веселые колокольчики, и большие и маленькие. Оказалось что у них разные голоса.
Я был в восхищении и поделился им с мальчиком-колокольчи<wbr />ком.
Но тот сказал, что живется им не так весело. все время приходится проводить в городе, да дядьки-молоточки достают. И тут я увидел, что по площади ходят молоточки и бьют колокольчиков.
Я возмутился и спросил, зачем они так поступают. Молоточки послали меня к надзирателю.
Им оказался валик, который цеплял молоточки и те били колокольчиков.
Но и надзиратель сказал, что не он здесь главный и дальше я увидел прекрасный шатер, в котором жила царевна-пружинка. Это она толкала валик, который цеплял молоточки, которые били колокольчиков.
Я возмущенно спросил, зачем она это делает, но пружинка сказала что иначе не получится музыки. Я не поверил и прижал пружинку.
Она вдруг распрямилась, валик закрутился, молоточки стали бить как попало и зазвучала полная дребедень.
а потом пружинка лопнула и я проснулся.
Стихотворная строфа действительно может разделять отдельные картины, связанные между собой смыслом, но при этом в каждой строфе говорится несколько об ином, рисуется своя оригинальная картина, иногда даже создается свое особое настроение.
Возьмем для примера стихотворения Тютчева.
Вспомним стихотворение «Весенняя гроза».
В первой строфе поэт признается в своих чувствах к майской грозе и мы читаем описание начала такой грозы:
Во второй строфе рассказ продолжается, но картина уже иная — уже начинается дождь, взлетает пыль, солнце еще светит сквозь тучи
Ну а в третьей строфе мы находим описание отшумевшей грозы — птичий гам, потоки воды:
Все строфы вместе создают целостную картину первой весенней грозы, но по отдельности рисуют разные картины, разные этапы этой грозы.
В самом начале своей сказки «О жабе и розе» писатель Гаршин дает два последовательных описания — сперва розы,а потом жабы. Тем самым он противопоставляет эти два образа, дает нам почувствовать красоту одного героя и уродство второго.
Розу автор описывает с любовью и нежностью. Он пишет про тонкие лепестки, про ее тонкий и свежий запах, про слезы, которые оставили на розе росинки.
Делая это описание Гаршин использует олицетворение — роза живая, метафору — роса сравнивается со слезой.
Жаба в описании писателя жирная и старая, она питается страшными и неприятными червяками, бока у нее бородавчатые и липкие, вся она безобразная и читая это описание невозможно испытывать к жабе какие-то теплые чувства.
Роза в этой сказке — идеал чистоты и красоты,жаба — идеал безобразия.
1. Можно ли по заглавию предположить, о чём сказка Аксакова?
Автор вполне логично подобрал произведению название.
Прочитав одно только название сразу понимаешь, что речь пойдёт о необычной истории.
Хоть цветок и не является центром всех событий, он послужил толчком для того, чтобы всё начало происходить.
Изменится ли смысл произведения, если дать ему другое название: «Алый цветок», «Сёстры», «Подарки», «Чудище-юдище»?
Не в большой, а меньшей степени, вероятно, смысл сказки изменился бы, если изменить название.
Так, к примеру, если вместо уменьшительно-ласкательного, автор использовал простое название алый цветок, мягкого и хрупкого отношения не было.
Это название звучит грубо и бездушно.
Название с отголоском на сестёр и подарки вообще неуместно, так как сказка совсем о другом.
Ну и последнее предложенное название не подходит, на мой взгляд, так как не отражает настроения автора.
2. Обсудите с другом, чем старшие дочери отличаются от младшей дочери. Как поступки героинь помогают понять их характер?
Хоть сёстры и были родными, характеры у них совсем разные.
Сразу выделяется младшая дочь.
По её поступкам понятно, что её не волнует состояние отца.
Она любит его безвозмездно, как любящая дочь.
Поведение дочерей сразу открывает нам их злые намерения.
Когда отец приезжает с дальнего путешествия невесёлый, первое, о чём забеспокоились две дочери – не потерял ли он состояние.
Младшей же было всё равно на богатство, её интересовало горе, которое случилось у государя.
Услышав всю историю, она не раздумывая согласилась поехать к чудищу, лишь бы спасти отца.
Остальные дочери отказались.
3. Почему именно младшая дочь смогла помочь принцу — королевичу избавиться от колдовства?
Младшая дочь не бросила чудище, напротив, смогла полюбить его душу и сердце, несмотря на внешний вид.
А старшие хотели убить чудище. Для этого перевели все часы в доме, чтобы их сестра не успела.
Однако сердце подсказало ей, что нужно ехать.
И только настоящая любовь смогла исцелить чудище и оживить его.
Только искренние и настоящие чувства сильнее любого колдовства и злости.
Младшая дочь смогла разглядеть хорошего человека за такой уродливой внешностью.
И за это судьба вознаградила её.
4. О каком волшебном предмете идёт речь в сказке? В чём проявляется его волшебная сила? Найди его описание в сказке.
В произведении говориться о необычайно красивом цветке алого цвета.
Когда дочь попросила найти его, отец был озадачен.
Главный вопрос стоял перед ним, как же понять, что именно этот цветок, прекраснее всех остальных.
Однако когда нашёл его, сомнения отпали моментально.
Цветочек был настолько красив и прекрасен, что трудно подобрать слова.
Лепестки его были роскошными, а стебель изящным.
Шёл от цветка невиданный аромат по всему саду.
Купец сразу понял, что лучше этого цветка не найти на всём белом свете.
Именно об этом чуде просила его дочь.
И вдруг видит он, на пригорочке зелёном цветёт цветок цвету алого, красоты невиданной и неслыханной, что ни в сказке сказать, ни пером написать.
У честного купца дух занимается; подходит он ко тому цветку; запах от цветка по всему саду ровно струя бежит; затряслись и руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радостным:
Вот аленький цветочек, какого нет краше на белом свете, о каком просила меня дочь меньшая, любимая.
5. Раздели сказку на части, озаглавь их. Подумай, как расскажет историю об аленьком цветочке младшая дочь.
1 часть — Скорый отъезд отца и пожелания дочерей.
2 часть — Успешный поиск подарков и неожиданное происшествие.
3 часть — Спасение отца и прощание с младшей дочерью.
4 часть — Жизнь с чудищем.
5 часть — Происшествие во дворце.
6 часть — Счастливый конец истории.
Для младшей дочери вся история оказалась началом её счастливой жизни.
Она нашла любимого человека, спасла его от проклятья.
Я думаю, она благодарна отцу за то, что всё-таки нашёл аленький цветочек.
Рассказ «Аленький цветочек» от лица младшей дочери для 4 класса.
Жили мы с сёстрами и папенькой во дворце, горя не знали.
Всё у нас было хорошо.
И решил батюшка съездить за далеко-далеко море, дела свои решить и казну пополнить.
Ещё решил он привезти нам оттуда подарки.
Каждой дочери – по подарку.
Старшие сёстры начали придумывать драгоценности, зеркала и так далее.
Но мне давно хотелось аленький цветочек.
Слыхала я, что прекрасней него нет на свете ничего.
А я обожаю цветы.
Озвучили мы свои желания, задумался папенька и согласился.
Ждали мы его долго, все нервы измотали.
Я уж ни есть, ни пить не могла.
Всё думала, где же он.
И вот, наконец-то виднеется карета вдалеке – приехал.
Однако радости было мало, хмурый такой, и расстроенный.
Конечно, всё привёз, что обещал.
Но поведал, что злое дело произошло, за аленький цветок требует чудище одну из нас.
А, в противном случае, убьёт он папеньку.
Я, не раздумывая, согласилась.
Ведь он всегда любил нас и заботился, теперь расплата пришла.
После того как приехала к чудищу, удивилась, какое огромное состояние и дом у него.
Стали мы с ним жить.
Понемногу привыкала я к дому, и к чудищу.
Но однажды ночью защемило мне сердечко, приснилось, что папенька болеет.
И решила я у чудища просить поездку домой, проведать отца.
Согласился зверь, но предупредил, что ровно три дня у меня, ни минутой позже, иначе не станет его.
И вот я уже стою на пороге родного дворца, всё меня встречают, радуются.
Я рассказала о своей жизни со зверем, всё было хорошо.
Но время быстро прошло, пора возвращаться, а то что-то сердце у меня не на месте.
Приехала я к чудищу, а он лежит уж бездыханный.
Как же так? Плакать я стала, молить о спасении.
Ведь влюбилась я в его душу безвозвратно.
И как только проговорила я эти слова, как вдруг зверь начал превращаться в прекрасного принца.
Я не поверила свои глазам.
Оказывается, проклятие было наложено на него.
А я сняла любовью своей.
И тогда поняла я, что это настоящая любовь.
6. Можно ли назвать сказку Аксакова волшебной? Почему? Запиши в «Рабочую тетрадь».
Эта история является выдумкой от начала и до конца.
Конечно, в реальном мире не существует ни чудищ, ни проклятий, ни аленьких цветочков.
Однако хоть история и плод воображения автора, в ней есть важный смысл.
Аксаков показывает, что часто за невзрачной внешностью скрывается добрая душа.
Нельзя судить по внешности, так как никто не выбирает, каким родиться.
А вот свои поступки и мысли отражают наш внутренний мир.
Если быть добрым и открытым, обязательно будешь счастлив.
Подсказка:
- Читательский дневник «Аленький цветочек»
- В ответах к рабочей тетради 4 класс «Литературные сказки» стр. 44 — 51
- Краткая биография Сергея Аксакова для презентации
_______
Имя ярославского старца архимандрита Павла (Груздева) почитаемо на Валааме и на Афоне, в Москве и Петербурге, на Украине и в Сибири. При жизни отец Павел был прославлен многими дарами. Господь слышал его молитвы и откликался на них. Могучую жизнь прожил этот праведник с Богом и с народом, разделив все испытания, выпавшие на долю России в 20-м веке.
Малая родина Павла Груздева — уездный город Молога — был затоплен водами Рыбинского рукотворного моря, и мологский изгнанник стал переселенцем, а потом и лагерником, отбыв срок наказания за веру одиннадцать лет. И снова вернулся он на мологскую землю — точнее, то, что осталось от нее после затопления — и служил здесь священником в селе Верхне-Никульском почти тридцать лет и три года…
Среди всех даров архимандрита Павла замечателен его дар рассказчика: он словно исцелял собеседника живительной силой своего слова. Все, кто общался с батюшкой, кто слушал его рассказы, вспоминают в один голос, что уезжали от отца Павла «как на крыльях», настолько радостно преображался их внутренний мир. Надеемся, что и читатели батюшкиных рассказов почувствуют ту радостную духовную силу в общении с ярославским старцем. Как говорил отец Павел: «Я умру — от вас не уйду».
МОНАСТЫРСКИЙ МЕД
Вот пришли они к игумений на поклон. «В ноги бух! — рассказывал батюшка. — Игумения и говорит: «Так что делать, Павелко! Цыплят много, куриц, пусть смотрит, чтобы воронье не растащило».
Так началось для о. Павла монастырское послушание.
«Цыплят пас, потом коров пас, лошадей, — вспоминал он. — Пятьсот десятин земли! Ой, как жили-то…
Потом — нечего ему, то есть мне, Павелке, — к алтарю надо приучать! Стал к алтарю ходить, кадила подавать, кадила раздувать…»
«Шибко в монастыре работали,» — вспоминал батюшка. В поле, на огороде, на скотном дворе, сеяли, убирали, косили, копали — постоянно на свежем воздухе. А люди в основном молодые, все время хотелось есть. И вот Павелка придумал, как накормить сестер-послушниц медом:
«Было мне в ту пору годков пять-семь, не больше. Только-только стали мед у нас качать на монастырской пасеке, и я тут как тут на монастырской лошадке мед свожу. Распоряжалась медом в монастыре только игумения, она и учет меду вела. Ладно!
А медку-то хочется, да и сестры-то хотят, а благословения нет.
Не велено нам меду-то есть.
— Матушка игумения, медку-то благословите!
— Не положено, Павлуша, — отвечает она.
— Ладно, — соглашаюсь,- как хотите, воля ваша.
А сам бегом на скотный двор бегу, в голове план зреет, как меду-то раздобыть. Хватаю крысу из капкана, которая побольше, и несу к леднику, где мед хранят. Погоди, зараза, и мигом с нею туда.
Ветошью-то крысу медом вымазал, несу:
— Матушка! Матушка! — а с крысы мед течет, я ее за хвост держу:
— Вот в бочонке утонула!
А крику, что ты! Крыса сроду меда не видела и бочонка того. А для всех мед осквернен, все в ужасе — крыса утонула!
— Тащи, Павелка, тот бочонок и вон его! — игумения велит. — Только-только чтобы его близко в монастыре не было!
Хорошо! Мне то и надо. Давай, вези! Увез, где-то там припрятал…
Пришло воскресенье, идти на исповедь… А исповедывал протоиерей о. Николай (Розин), умер он давно и похоронен в Мологе.
— Отец Николай, батюшка! — начинаю я со слезами на глазах. — Стыдно! Так, мол, и так, бочонок меду-то я стащил. Но не о себе думал, сестер пожалел, хотел угостить…
— Да, Павлуша, грех твой велик, но то, что попечение имел не только о себе, но и о сестрах, вину твою смягчает… — А потом тихо так он мне в самое ушко-то шепчет: «Но если мне, сынок, бидончик один, другой нацедишь… Господь, видя твою доброту и раскаяние, грех простит! Только, смотри, никому о том ни слова, а я о тебе, дитя мое, помолюсь».
Да Господи, да Милостивый, Слава Тебе! Легко-то как! Бегу, бидончик меду-то протоиерею несу. В дом ему снес, попадье отдал. Слава Тебе, Господи! Гора с плеч».
Эта история с монастырским медом стала уже народной легендой, потому и рассказывают ее по-разному. Одни говорят, что была не крыса, а мышь. Другие добавляют, что эту мышь поймал монастырский кот Зефир, а в просторечии — Зифа. Третьи уверяют, что Павелка пообещал игумений помолиться «о скверноядших», когда станет священником… Но мы передаем эту историю так, как рассказал ее сам батюшка, и ни слова больше!
«…TO ЗВЕЗДА МЛАДЕНЦА И ЦАРЯ ЦАРЕЙ»
Очень любил Павелка ходить на коляды в Рождество и Святки. По монастырю ходили так — сначала к игумении, потом к казначее, потом к благочинной и ко всем по порядку. И он тоже заходит к игумении: «Можно поколядовать?»
— Матушка игумения! — кричит келейница. — Тут Павелко пришел, славить будет.
«Это я-то Павелко, на ту пору годов шести, — рассказывал батюшка. — В келью к ней не пускают, потому в прихожке стою. Слышу голос игумений из кельи: «Ладно, пусть славит!» Тут я начинаю:
Славите, славите,
сами про то знаете.
Я Павелко маленькой,
славить не умею,
а просить не смею.
Матушка игумения,
дай пятак!
Не дашь пятак, уйду и так.
Чуть погодя слышу голос игуменийи «Онисья! — келейница у ней была. — Дай ему цолковый!»
Ух-х! А цолковый, знаешь какой? Не знаешь! Серебряный и две головы на нем — государь Император Николай Александрович и царь Михаил Феодорович, были тогда такие юбилейные серебряные рубли. Слава Богу! А дальше я к казначее иду — процедура целая такая… Казначеей была мать Поплия. Даст мне полтинничек, еще и конфет впридачу».
— Ох, и хитер ты был, отец Павел, — перебивает батюшку его келейница Марья Петровна. — Нет-таки к простой монахине идти! А все к игуменье, казначее!
— У простых самих того.., сама знаешь, Маруся, чего! Цолковый у них, хоть и целый день ори, не выклянчишь, — отшучивается отец Павел и продолжает свой рассказ:
«От казначеи — к благочинной. Сидит за столом в белом апостольнике, чай пьет.
— Матушка Севастиана! — кричит ей келейница. — Павелко пришел, хочет Христа славить.
Она, головы не повернув, говорит: «Там на столе пятачок лежит, дай ему, да пусть уходит».
— Уходи, — всполошилась келейница. — Недовольна матушка благочинная.
И уже больше для благочинной, чем для меня, возмущается: «Ишь, сколько грязи наносил, насляндал! Половички какие чистые да стиранные! Уходи!»
Развернулся, не стал и пятачок у ней брать. Ладно, думаю… Вот помрешь, по тебе тужить не буду! И в колокол звонить не пойду, так и знай, матушка Севастиана! А слезы-то у меня по щекам рекой… Обидели».
Звонить в колокол — тоже было послушание маленького Павелки. Как говорил батюшка: «Мой трудовой доход в монастыре». «Умирает, к примеру, мантийная монахиня, — рассказывает отец Павел. — Тут же приходит гробовая — Фаина была такая, косоротая — опрятывать тело усопшей, и мы идем с нею на колокольню. Час ночи или час дня, ветер, снег или дождь с грозой: «Павелко, пойдем». Забираемся мы на колокольню, ночью звезды и луна близко, а днем земля далеко-далеко, Молога как на ладошке лежит, вся, словно ожерельями, обвита реками вокруг. Летом — бурлаки по Мологе от Волги баржи тащут, зимой — все белым-бело, весной в паводок русла рек не видать, лишь бескрайнее море… Гробовая Фаина обвязывает мантейкой язык колокола, того, что на 390 пудов. Потянула Фаина мантейкой за язык — бу-у-м-м, и я с нею — бу-м-м! По монастырскому обычаю, на каком бы кто послушании ни был, все должны положить три поклона за новопреставленную. Корову доишь или на лошади скачешь, князь ты или поп — клади три поклона земных! Вся Русь так жила — в страхе перед Богом …
И вот эта мантейка висит на языке колокола до сорокового дня, там уже от дождя, снега или ветра одни лоскутки останутся. В сороковой день соберут эти лоскутки — и на могилку. Панихиду отслужат и мантейку ту в землю закопают. Касалось это только мантийных монахинь, а всех остальных хоронили, как обычно. А мне за то — Павелко всю ночь и день сидит на колокольне — рубль заплатят. Слава Богу, умирали не часто».
«ГОЛОДЕН БЫЛ, А ТЫ НАКОРМИЛ МЕНЯ»
13 мая 1941 года Павел Александрович Груздев был арестован по делу архиепископа Варлаама Ряшенцева.
Лагпункт, где шесть лет отбывал срок о.Павел, находился по адресу: Кировская область, Кайский район, п/о Волосница. Вятские исправительно-трудовые лагеря занимались заготовкою дров для Пермской железной дороги, и заключенному № 513 -этим номером называл себя о. Павел — поручено было обслуживать железнодорожную ветку, по которой из тайги вывозился лес с лесоповала. Как обходчику узкоколейки, ему разрешалось передвигаться по тайге самостоятельно, без конвоира за спиной, он мог в любое время пройти в зону и выйти из нее, завернуть по дороге в вольный поселок. Бесконвойность — преимущество, которым очень дорожили в зоне. А время было военное, то самое, о котором говорят, что из семи лагерных эпох самая страшная — война: «Кто в войну не сидел, тот и лагеря не отведал». С начала войны был урезан и без того до невозможности скудный лагерный паек, ухудшались с каждым годом и сами продукты: хлеб — сырая черная глина, «черняшка»; овощи заменялись кормовою репою, свекольной ботвой, всяким мусором; вместо круп — вика, отруби.
Многих людей спас о. Павел в лагере от голодной смерти. В то время как бригаду заключенных водили к месту работы два стрелка, утром и вечером — фамилии стрелков были Жемчугов да Пухтяев, о. Павел запомнил — зека № 513 имел пропуск на свободный выход и вход в зону: «Хочу в лес иду, а хочу и вдоль леса… Но чаще в лес — плетеный из веточек пестель в руки беру и — за ягодами. Сперва землянику брал, потом морошку и бруснику, а грибов-то! Ладно. Ребята, лес-то рядом! Господи Милостивый, слава Тебе!»
Что удавалось пронести через проходную в лагерь, о. Павел менял в санчасти на хлеб, кормил ослабших от голода товарищей по бараку. А барак у них был — сплошь 58-я статья: монахи, немцы с Поволжья сидели, интеллигенция. Встретил о. Павел в лагерях старосту из тутаевского собора, тот умер у него на руках.
На зиму делал запасы. Рубил рябину и складывал в стога. Их потом засыплет снегом и бери всю зиму. Солил грибы в самодельных ямах: выкопает, обмажет изнутри глиной, накидает туда хворосту, разожжет костер. Яма становится как глиняный кувшин или большая чаша. Навалит полную яму грибов, соли где-то на путях раздобудет, пересыплет солью грибы, потом придавит сучьями. «И вот, — говорит, — несу через проходную — ведро охранникам, два ведра в лагерь».
Однажды в тайге встретил о. Павел медведя: «Ем малину, а кто-то толкается. Посмотрел — медведь. Не помню, как до лагеря добежал». В другой раз чуть было не пристрелили его спящего, приняв за беглого зека. «Набрал я как-то ягод целый пестель, — рассказывал батюшка. — Тогда земляники много было, вот я ее с горой и набрал. А при этом уставший — то ли с ночи шел, то ли еще чего-то — не помню теперь. Шел-шел к лагерю, да и прилег на траву. Документы мои, как положено, со мною, а документы какие? Пропуск на работу. Прилег, значит, и сплю — да так сладко, так хорошо в лесу на лоне природы, а пестель с этой земляникой у меня в головах стоит. Вдруг слышу, кто-то в меня шишками бросает — прямо в лицо мне. Перекрестился я, открыл глаза, смотрю — стрелок!
— А-а! Сбежал?..
— Гражданин начальник, нет, не сбежал, — отвечаю.
— Документ имеешь? — спрашивает.
— Имею, гражданин начальник, — говорю ему и достаю документ. Он у меня всегда в рубашке лежал в зашитом кармане, вот здесь — на груди у сердца. Поглядел, поглядел он документ и так, и этак.
— Ладно, — говорит, — свободен!
— Гражданин начальник, вот земляники-то поешьте, — предлагаю я ему.
— Ладно, давай, — согласился стрелок.
Положил винтовку на траву… Родные мои, земляника-то с трудом была набрана для больных в лагерь, а он у меня половину-то и съел. Ну да Бог с ним!»
«БОЛЕН БЫЛ, А ВЫ ПОСЕТИЛИ МЕНЯ»
В медсанчасти, где менял Павел Груздев ягоды на хлеб, работали два доктора, оба из Прибалтики — доктор Берне, латыш, и доктор Чаманс. Дадут им указание, разнарядку в санчасть: «Завтра в лагере ударный рабочий день» — Рождество, к примеру, или Пасха Христова. В эти светлые христианские праздники заключенных заставляли работать еще больше — «перевоспитывали» ударным трудом. И предупреждают докторов, таких же заключенных: «Чтобы по всему лагпункту более пятнадцати человек не освобождать!» И если врач не выполнит разнарядку, он будет наказан — могут и срок добавить. А доктор Берне освободит от работы тридцать человек и список тот несет на вахту…
«Слышно: «Кто?!» — рассказывал отец Павел. — «Мать-перемать, кто, фашистские морды, список писал?»
Вызывают его, доктора нашего, согнут за то, как положено:
«Завтра сам за свое самоуправство пойдешь три нормы давать!»
— Ладно! Хорошо!
Так скажу вам, родные мои ребята. Я не понимаю в красоте телесной человеческой, в душевной-то я понимаю, а тут я понял! Вышел он на вахту с рабочими, со всеми вышел… Ой, красавец, сумасшедший красавец и без шапки! Стоит без головного убора и с пилой… Думаю про себя: «Матерь Божия, да Владычице, Скоропослушнице! Пошли ему всего за его простоту и терпение!» Конечно, мы его берегли и в тот день увели от работы. Соорудили ему костер, его рядом посадили. Стрелка подкупили: «На вот тебе! Да молчи ты, зараза!»
Так доктор и сидел у костра, грелся и не работал. Если он жив, дай ему, Господи, доброго здоровья, а если помер — Господи! Пошли ему Царствие Небесное, по завету Твоему: «Болен был, а вы посетили Меня!»
ЛЕСНАЯ ЛИТУРГИЯ
Разные людские потоки в разные годы лились в лагеря — то раскулаченные, то космополиты, то срубленная очередным ударом топора партийная верхушка, то научно-творческая интеллигенция, идейно не угодившая Хозяину — но всегда и в любые годы был единый общий поток верующих — «какой-то молчаливый крестный ход с невидимыми свечами. Как от пулемета падают среди них — и следующие заступают, и опять идут. Твердость, не виданная в XX веке!» Это строки из «Архипелага Гулаг».
Словно в первые христианские века, когда богослужение совершалось зачастую под открытым небом, православные молились ныне в лесу, в горах, в пустыне и у моря.
В уральской тайге служили Литургию и заключенные Вятских исправительно-трудовых лагерей.
Были там два епископа, несколько архимандритов, игумены, иеромонахи и просто монахи. А сколько было в лагере верующих женщин, которых всех окрестили «монашками», смешав в одну кучу и безграмотных крестьянок, и игумений различных монастырей. По словам отца Павла, «была там целая епархия!» Когда удавалось договориться с начальником второй части, ведавшей пропусками, «лагерная епархия» выходила в лес и начинала богослужение на лесной поляне. Для причастной чаши готовили сок из различных ягод, черники, земляники, ежевики, брусники — что Бог пошлет, престолом был пень, полотенце служило как сакос, из консервной банки делали кадило. И архиерей, облаченный в арестантское тряпье, — «разделиша ризы Моя себе и об одежде Моей меташа жребий… «-предстоял лесному престолу как Господню, ему помогали все молящиеся.
«Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите», — пел хор заключенных на лесной поляне… Как молились все, как плакали — не от горя, а от радости молитвенной…
При последнем богослужении (что-то случилось в лагпункте, кого-то куда-то переводили) молния ударила в пень, служивший престолом — чтобы не сквернили его потом. Он исчез, а на его месте появилась воронка, полная чистой прозрачной воды. Охранник, видевший все своими глазами, побелел от страха, говорит: «Ну, вы все здесь святые!»
Были случаи, когда вместе с заключенными причащались в лесу и некоторые из охранников-стрелков.
Шла Великая Отечественная война, начавшаяся в воскресенье 22 июня 1941 года — в День Всех Святых, в земле Российской просиявших, и помешавшая осуществиться государственному плану «безбожной пятилетки», по которому в России не должно было остаться ни одной церкви. Что помогло России выстоять и сохранить православную веру — разве не молитвы и праведная кровь миллионов заключенных — лучших христиан России?
Высокие сосны, трава на поляне, престол херувимский, небо… Причастная зековская чаша с соком из лесных ягод:
«…Верую, Господи, что сие есть самое пречистое Тело Твое и сия есть честная кровь Твоя… иже за ны и за многих проливаемая во оставление грехов…»
САМЫЙ СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Много написано в XX веке об ужасах и страданиях лагерей. Архимандрит Павел уже незадолго досмерти, в 90-х годах нашего (уже минувшего) столетья, признался:
«Родные мои, был у меня в жизни самый счастливый день. Вот послушайте.
Пригнали как-то к нам в лагеря девчонок. Все они молодые-молодые, наверное, и двадцати им не было. Их «бендеровками» называли. Среди них одна красавица — коса у ней до пят и лет ей от силы шестнадцать. И вот она-то так ревет, так плачет… «Как же горько ей, — думаю, — девочке этой, что так убивается она, так плачет».
Подошел ближе, спрашиваю… А собралось тут заключенных человек двести, и наших лагерных, и тех, что вместе с этапом. «А отчего девушка-то так ревет?» Кто-то мне отвечает, из ихних же, вновь прибывших: «Трое суток ехали, нам хлеба дорогой не давали, какой-то у них перерасход был. Вот приехали, нам за все сразу и уплатили, хлеб выдали. А она поберегла, не ела — день, что ли, какой постный был у нее. А паек-то этот, который за три дня — и украли, выхватили как-то у нее. Вот трое суток она и не ела, теперь поделились бы с нею, но и у нас хлеба нету, уже все съели».
А у меня в бараке была заначка — не заначка, а паек на сегодняшний день — буханка хлеба! Бегом я в барак… А получал восемьсот граммов хлеба как рабочий. Какой хлеб, сами понимаете, но все же хлеб. Этот хлеб беру и бегом назад. Несу этот хлеб девочке и даю, а она мне: «Hi, не треба! Я честi своеi за хлiб не продаю!» И хлеб-то не взяла, батюшки! Милые мои, родные! Да Господи! Не знаю, какая честь такая, что человек за нее умереть готов? До того и не знал, а в тот день узнал, что это девичьей честью называется!
Сунул я этот кусок ей под мышку и бегом за зону, в лес! В кусты забрался, встал на коленки… и такие были слезы у меня радостные, нет, не горькие. А думаю, Господь и скажет:
— Голоден был, а ты, Павлуха, накормил Меня.
— Когда, Господи?
— Да вот тую девку-то бендеровку. То ты Меня накормил! Вот это был и есть самый счастливый день в моей жизни, а прожил я уж немало».
УМЕР «ВЕЧНО ЖИВОЙ»
Так день за днем, месяц за месяцем наступил и 53-й год. «Прихожу с работы домой, -вспоминал о. Павел, — дедушка мне и говорит:
— Сынок, Сталин умер!
— Деда, молчи. Он вечно живой. И тебя, и меня посадят. Завтра утром мне снова на работу, а по радио передают, предупреждают, что когда похороны Сталина будут, «гудки как загудят все! Работу прекратить — стойте и замрите там, где вас гудок застал, на минуту-две…» А со мною в ссылке был Иван из Ветлуги, фамилия его Лебедев. Ой, какой хороший мужик, на все руки мастер! Ну все, что в руки ни возьмет — все этими руками сделает. Мы с Иваном на верблюдах тогда работали. У него верблюд, у меня верблюд. И вот на этих верблюдах-то мы с ним по степи едем. Вдруг гудки загудели! Верблюда остановить надо, а Иван его шибче лупит, ругает. И бежит верблюд по степи, и не знает, что Сталин умер!»
Так проводили Сталина в последний путь рясофорный Павел Груздев из затопленной Мологи и мастер на все руки из старинного городка Ветлуга Иван Лебедев. «А уж после похорон Сталина молчим — никого не видали, ничего не слыхали».
И вот снова ночь, примерно час ночи. Стучатся в калитку:
— Груздев здесь?
Что ж, ночные посетители — дело привычное. У отца Павла мешок с сухарями всегда наготове. Выходит:
— Собирайся, дружок! Поедешь с нами!
«Дедушко ревет, бабушка ревет… — Сынок! Они за столько лет уже привыкли ко мне, — рассказывал о. Павел. — Ну, думаю, дождался! На Соловки повезут! Все мне на Соловки хотелось.. Нет! Не на Соловки. Сухари взял, четки взял — словом, все взял. Господи! Поехали. Гляжу, нет, не к вокзалу везут, а в комендатуру. Захожу. Здороваться нам не ведено, здороваются только с настоящими людьми, а мы — арестанты, «фашистская морда». А что поделаешь? Ладно. Зашел, руки вот так, за спиной, как положено — за одиннадцать годов-то пообвык, опыта набрался. Перед ними стоишь, не то чтобы говорить — дышать, мигать глазами и то боишься.
— Товарищ Груздев!
Ну, думаю, конец света. Все «фашистская морда», а тут товарищ.
— Садитесь, свободно, — меня, значит, приглашают.
— Хорошо, спасибо, но я постою, гражданин начальник.
— Нет, присаживайтесь!
— У меня штаны грязные, испачкаю.
— Садитесь!
Все-таки сел я, как сказали.
— Товарищ Груздев, за что отбываете срок наказания?
— Так ведь фашист, наверное? — отвечаю.
— Нет, вы не увиливайте, серьезно говорите.
— Сроду не знаю. Вот у вас документы лежат на меня, вам виднее.
— Так по ошибке, — говорит он.
Слава Тебе Господи! Теперь на Соловки свезут, наверное, когда по ошибке-то… Уж очень мне на Соловки хотелось, святым местам поклониться. Но дальше слушаю.
— Товарищ Груздев, вот вам справка, вы пострадали невинно. Культ личности. Завтра со справкой идите в милицию. На основании этой бумаги вам выдадут паспорт. А мы вас тайно предупреждаем… Если кто назовет вас фашистом или еще каким-либо подобным образом — вы нам, товарищ Груздев, доложите! Мы того гражданина за это привлечем. Вот вам наш адрес.
Ой, ой, ой! — замахал руками. — Не буду, не буду, гражданин начальник, упаси Господь, не буду. Не умею я, родной…
…Господи! А как стал говорить-то, лампочка надо мной белая-белая, потом зеленая, голубая, в конце концов стала розовой… Очнулся спустя некоторое время, на носу вата. Чувствую, за руку меня держат и кто-то говорит: «В себя пришел!»
Что-то они делали мне, укол какой, еще что… Слава Богу, поднялся, извиняться стал. «Ой да извините, ой да простите». Только, думаю, отпустите. Ведь арестант, неловко мне…
— Ладно, ладно, — успокоил начальник. — А теперь идите!
А одиннадцать годков?
Нету, товарищ Груздев, нету!
Лишь укол мне сунули на память ниже талии… Потопал я». Два дня понадобилось, чтобы оформить паспорт — «он и теперь еще у меня живой лежит», как говорил о. Павел. На третий день вышел Груздев на работу. А бригадиром у них был такой товарищ Миронец — православных на дух не принимал и сам по себе был очень злобного нрава. Девчонки из бригады про него пели: «Не ходи на тот конец, изобьет тя Миронец!»
— Ага! — кричит товарищ Миронец, только-только завидев Груздева. — Шлялся, с монашками молился!
Да матом на чем свет кроет.
— Поповская твоя морда! Ты опять за свое! Там у себя на ярославщине вредил, гад, диверсии устраивал, и здесь вредишь, фашист проклятый! План нам срываешь, саботажник!
— Нет, гражданин начальник, не шлялся, — отвечает Груздев спокойно. — Вот документ оправдательный, а мне к директору Облстройконторы надо, извините.
— Зачем тебе, дураку, директор? — удивился товарищ Миронец.
Там в бумажке все указано.
Прочитал бригадир бумагу:
— Павлуша!..
— Вот тебе и Павлуша, — думает Груздев.
Разговор в кабинете директора получился и вовсе обескураживающим.
— А! Товарищ Груздев, дорогой! Садитесь, не стойте, вот вам и стул приготовлен, — как лучшего гостя встретил директор «товарища Груздева», уже осведомленный о его делах. — Знаю, Павел Александрович, все знаю. Ошибочка у нас вышла.
Пока директор рассыпается мелким бисером, молчит Груздев, ничего не говорит. А что скажешь?
— Мы вот через день-другой жилой дом сдаем, — продолжает директор Облстройконторы, — там есть и лепта вашего стахановского труда. Дом новый, многоквартирный. В нем и для вас, дорогой Павел Александрович, квартира имеется. Мы к вам за эти годы присмотрелись, видим, что вы — честный и порядочный гражданин. Вот только беда, что верующий, но на это можно закрыть глаза.
— А что ж я делать буду в доме вашем-то? — удивляется Груздев странным словам директора, а сам думает: «К чему все это клонится?»
— Жениться вам нужно, товарищ Груздев, семьей обзавестись, детьми, и работать! — довольный своим предложением, радостно заключает директор.
— Как жениться? — оторопел Павел. — Ведь я монах!
— Ну и что! Ты семью заведи, деток, и оставайся себе монахом… Кто же против того? Только живи и трудись!
— Нет, гражданин начальник, спасибо вам за отцовское участие, но не могу, -поблагодарил Павел Груздев директора и, расстроенный, вернулся к себе на улицу Крупскую. Не отпускают его с производства! Как ни говорите, а домой охота… Тятя с мамой, сестренки — Олька со шпаной, Таня, Лешка, Санька Фокан… Пишет Павлуша письмо домой: «Тятя! Мама! Я уже не арестант. Это было по ошибке. Я не фашист, а русский человек».
«Сынок! — отвечает ему Александр Иванович Груздев. — У нас в семье вора сроду не было, не было и разбойника. И ты не вор и не разбойник. Приезжай, сынок, похорони наши косточки».
Снова идет Павел Груздев к директору Облстройконторы:
— Гражданин начальник, к тяте бы с мамой съездить, ведь старые уже, помереть могут, не дождавшись!
— Павлуша, чтобы поехать, вызов тебе нужен! — отвечает начальник. — А без вызова не имею права тебя отпустить.
Пишет Павел Груздев в Тутаев родным — так, мол, и так, без вызова не пускают. А сестра его Татьяна, в замужестве Юдина, всю жизнь работала фельдшером-акушером. Дежурила она как-то раз ночью в больнице. Господь ей и внушил: открыла она машинально ящик письменного стола, а там печать и бланки больничные. Отправляет телеграмму: «Северный Казахстан, город Петропавловск, Облпромстройконтора, начальнику. Просим срочно выслать Павла Груздева, его мать при смерти после тяжелых родов, родила двойню».
А матери уж семьдесят годков! Павлуша как узнал, думает: «С ума я сошел! Или Танька чего-то мудрит!» Но вызывают его к начальству:
— Товарищ Груздев, собирайтесь срочно в дорогу! Все про вас знаем. С одной стороны, рады, а с другой стороны, скорбим. Может, вам чем подсобить? Может, няню нужно?
— Нет, гражданин начальник, — отвечает Павел. — Крепко вас благодарю, но поеду без няни.
— Как хотите, — согласился директор.
«Сейчас и пошутить можно, — вспоминал батюшка этот случай. — А тогда мне было не до смеху. На таком веку — покрутишься, и на спине, и на боку!»
«ДА ВЫЗДОРОВЕЕТ ТВОЯ ДАШКА!»
«Велика была его молитва, — говорят об отце Павле. — Велико его благословение. Истинные чудеса».
«На самой службе он стоял словно какой-то столп духовный, — вспоминают о батюшке. — Молился всей душой, как гигант, этот маленький ростом человек, и все присутствовали как на крыльях на его молитве. Такая она была — из самого сердца. Голос громкий, сильный. Иногда, когда совершит таинство причастия, он просил Господа по-простому, как своего отца: «Господи, помоги там Сережке, что-то с семьей…» Прямо у престола — и этому помоги, и этому… Во время молитвы всех перечислял на память, а память у него была, конечно, превосходная».
«Родилась у нас Дашенька, внучка моя, — рассказывает одна женщина. — А дочь, когда была беременна, на Успенский пост отмечала свой день рождения — с пьянками, с гулянками. Я ей говорю: «Побойся Бога, ведь ты же беременна». И когда родился ребенок, определили у него шумы в сердце, очень серьезно — на дыхательном клапане дырка. И девочка задыхалась. Еще днем туда-сюда, она плачет, а ночами вообще задыхается. Врачи сказали, что если доживет она до двух с половиной лет, будем делать операцию в Москве в институте. Раньше нельзя.
И вот я к отцу Павлу все и бегала: «Батюшка, помолись!» А он ничего не говорил. Вот приду, скажу — и ничего не говорит. Прожила Даша 2,5 года. Присылают нам вызов на операцию. Бегу к батюшке. «Батюшка, что делать? Вызов на операцию пришел, ехать или не ехать? А он говорит: «Причасти и езжайте». Вот они поехали. Они там в больнице, а я плачу, да все к батюшке бегаю: «Батюшка, помолись!» А потом он мне так сердито говорит: «Да выздоровеет твоя Дашка!» И слава Богу, вот — Дашка его молитвами выздоровела».
«Господь слышал молитву о. Павла быстрее, чем других, — вспоминает один священник. — Кто приедет к нему, у кого что болит — батюшка постучит так запросто по спине или потреплет за ухо: «Ну ладно, все, будешь здоров, не беспокойся» А сам-то пойдет в алтарь и молится за человека. Господь услышит его молитву и поможет этому человеку. Конечно, явно я не могу сказать- вот хромал, подошел к о. Павлу и сразу запрыгал.
Не всегда это явно. Человек скорбел-скорбел, а помолился у о Павла, исповедался, причастился, пообщался, попросил его молитв, так все постепенно и отлегло. Пройдет неделя, а он уже здоров». «Молитва везде действует, хотя не всегда чудодействует, » — записано в тетрадях о. Павла. «На молитву надо вставать поспешно, как на пожар, а наипаче монахам». «Господи! Молитвами праведников помилуй грешников».
ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ ПОСЛУШНИКОМ
Очень много духовенства окормлялось у о. Павла, и с годами все больше и больше, так что в Верхне-Никульском образовалась своя «кузница кадров», или «Академия дураков», как шутил о. Павел. И это была настоящая духовная Академия, по сравнению с которой меркли Академии столичные. Духовные уроки архимандрита Павла были просты и запоминались на всю жизнь.
— «Как-то раз я задумался, мог бы я быть таким послушником, чтобы беспрекословно выполнять все послушания, — рассказывает батюшкин воспитанник, священник. — Ну а что, наверное, смог бы! Что скажет батюшка, то я бы и делал. Приезжаю к нему — а он, как вы знаете, частенько на мысли отвечал действием или каким-нибудь рассказом. Он меня, как обычно, сажает за стол, тут же Марья начинает что-то разогревать.
Он приносит щей, наливает. Щи были удивительно невкусные. Из какого-то концентрата — а я только что причастился — и сверху сало плавает. И огромная тарелка. Я с большим трудом съел Он. «Давай, давай-ка еще!» И несется с остатком в кастрюле — вылил мне все — ешь, доедай! Я думал, меня сейчас стошнит. И я исповедал собственными устами: «Такого послушания, батюшка, я выполнить не могу!» Так он меня обличил.
Отец Павел умел дать почувствовать человеку духовное состояние — радость, смирение… «Однажды накануне «Достойной» — было много духовенства у него — он мне говорит: «Батюшка, ты сегодня будешь ризничий!» — вспоминает один из священников. — «Вот эта риза — самая красивая, надень, и другим выдашь». И, наверно, все-таки какое-то тщеславие у меня было:»Вот, какая риза красивая!» И буквально через несколько минут — отец Павел был дома, а я в церкви, он как-то почувствовал мое состояние — летит — «Ну-ка, снимай ризу!» И отец Аркадий из Москвы приехал, к нам заходит «Отдай отцу Аркадию!»
Меня как молнией с головы до пят прошибло — я так смирился. И в этом состоянии чувствовал себя как на небесах — в каком-то благоговении, в радостном присутствии чего-то важного, т.е. он дал мне понять, что такое смирение. Я надел самую старенькую ризу, но был самый счастливый в эту службу».