Российский композитор Кирилл Рихтер по приглашению Фонда развития культуры и искусства Узбекистана 15 декабря сыграл второй за год концерт в Ташкенте. Выступление Richter Trio, которое собирает залы в лондонском Royal Albert Hall и немецкой Elbphilharmonie, сопроводил Государственный симфонический оркестр Узбекистана под управлением Камолиддина Уринбаева.
На сцене Дворца международных форумов коллективы исполнили сочинения из альбома «Chronos», пьесы для камерных составов и симфонических оркестров, музыку для балета Сергея Полунина «Распутин», а также вальсы, которые открыли миру сочинительский талант и экспрессию Кирилла Рихтера.
Корреспондент «Газеты.uz» Виктория Абдурахимова поговорила с композитором об академическом образовании, музыкальном воспитании детей и популяризации классической музыки.
— Вы входите в состав жюри Всероссийского конкурса юных талантов «Синяя птица». Узнавали себя в ком-то из участников?
— Наверное, нет, потому что большинство детей, которые участвуют в этом конкурсе, абсолютно лишены сценического волнения, а я и сейчас продолжаю волноваться, переживать. Для меня это какое-то важное чувство, ориентир.
Я никогда не участвовал ни в каких конкурсах. Не признаю этот вид. Что вообще значит соревнование в творчестве? С кем соревноваться? Это же не спорт. Всё абсолютно субъективно.
Но не могу сказать, что меня не восхитили эти дети. Они прекрасные, талантливые. Могут гораздо больше, чем мы могли в их возрасте. Кроме исполнительского мастерства, они без какого-то стеснения общаются, воспринимают камеры. Такая уверенность уже многого стоит.
— Что такое талант?
— Это совокупность [факторов]. Труда, в первую очередь. Жизненного пути, потому что даже человек с удачными генами может пройти путь, на котором у него не взыграют какие-то творческие качества. И удачи, конечно. Мне кажется, что удача — это тоже часть таланта.
— Когда вы впервые услышали, что талантливы, и когда вы поняли, что это действительно так?
— Сложный вопрос. Я просто не люблю говорить о себе. Как может человек себя оценивать? Я прекрасно знаю свои способности, лимиты. Знаю, где могу доработать и что у меня получается легче, чем у других.
Не могу сказать, что зафиксировал какой-то момент, когда мне сказали: «Вот ты — талантливый». Я всегда занимался творчеством, всегда знал, что у меня это неплохо получается. Я с собой, наверное, соревновался, не с кем-то. Мне хотелось быть лучше себя.
— Мне запомнилась фраза из поста, который написал человек, посетивший один из ваших московских концертов: «Буду копить на рояль. Может, и у меня что-нибудь получится». Вы бы посоветовали этому человеку отложить немного денег и на образование?
— Я не люблю советовать. Поучительное поведение не про меня. Никогда бы в жизни не сказал: «Вам лучше поучиться, а не рояль покупать».
Мне кажется, уже прекрасно, что у человека возник этот импульс, стремление к инструменту. Для меня, например, любовь к музыке пошла именно от вещи, от инструмента. Когда я увидел его в детстве, понял, что он магический: пахнет как ничто другое, выглядит, звучит.
Может быть, этот человек рояль купит, а потом на него будет цветы ставить или книжки складывать. Но мне кажется, что если такой порыв есть, что-то и выйдет.
— В вашей музыкальной семье Richter Trio двое — скрипачка Алёна Зиновьева и виолончелист Август Крепак — с дипломами о высшем музыкальном образовании. Случалось, что эти дипломы становились между вами?
— Никогда. Более того, мне кажется, что и Алёна, и Август очень много в итоге получили и выиграли как раз благодаря своей доброте и отсутствию скепсиса, снобизма по отношению ко мне — человеку, которому до какого-то момента в академическом сообществе кто-то и руку не жал.
Люди продолжают повторять фразу про то, что я человек без образования, несмотря на то, что у меня два высших (Кирилл Рихтер учился на графическом факультете филиала Института ядерной физики МИФИ и на факультете моделирования одежды в Британской высшей школе дизайна — ред.). Никого это не интересует.
Мне кажется, я как раз-таки выступаю за отсутствие этого скепсиса, снобизма. И мне очень повезло с Алёной и Августом, потому что они делятся всем, чему их учили, и мы обогащаем друг друга.
Их мнение критическое, честное даёт мне много пищи для размышлений. С его помощью и в процессе самостоятельной работы я расту.
— Шведский лейбл 1631 Recordings, который записал ваши фортепианные вальсы, тоже не смутило отсутствие у вас академического музыкального образования?
— Нет. Поверьте, в Европе совершенно не важно, сколько у вас дипломов, если вы создаёте искусство, которое людей очаровывает, которое имеет смыслы, нарратив. Если к этому прилагается хорошее исполнительское мастерство, то вы будете замечены.
— Считается, что любовь к искусству, музыке должна прививаться в семье. Как быть, если в семье нет музыкантов, а классиков слушают, только когда звонят в техподдержку?
— У меня не было ни одного музыканта в семье. Отец — танкист, мама — педагог. О существовании прадеда-кларнетиста я узнал два года назад. Возможно, это транслировалось каким-то образом, потому что мама всегда хотела играть. У неё не было денег на инструмент — только на аккордеон, и она на нём в детстве играла. Меня никто специально не отправлял [учиться]. Это было чисто по моему желанию.
Я всегда любил музыку. Не знаю, почему, и не помню момент, когда полюбил её. Я как такой балласт, который нельзя было оставить, ездил с классами мамы на балетные постановки в Кремлёвский дворец. Мне очень нравилась музыка Чайковского.
Ещё всё это смешалось с тем, что моему брату купили синтезатор. Брат отказался от него, и я как бы инструмент донашивал. Сидеть с синтезатором мне нравилось гораздо больше, чем всем в семье. Там были записаны упрощённые аранжировки «Щелкунчика», произведений Моцарта, Баха. Так как нот не было, я решил, что подберу их на слух. И подобрал. В принципе, у меня это лучше получается, чем читать с листа, например.
Потом я занимался с педагогом на дому. Моя учительница Светлана Владиславовна Фомина давала из своей коллекции виниловые пластинки «Музыкальный телетайп». Там были мои самые любимые пьесы: «Полёт валькирий» Вагнера, «Болеро» Равеля, Токката и фуга ре минор Баха, фортепианный концерт Грига. Все эти вещи сформировали, наверное, мой вкус, и я до сих пор люблю в музыке то, что услышал в тех произведениях.
Для меня, ребёнка ненаслушенного, у которого не было никакой интродукции в этот мир, она была новой. Потом уже узнал, что это музыкальная попса, что эти произведения заслушаны до дыр, и некоторые люди даже не восхищаются ими. Может быть, и хорошо, что у меня не было никакого классического бэкграунда в семье. Я всё это открывал и удивлялся. И это чувство осталось, наверное, во мне.
— По моим наблюдениям, из музыкальных школ выходят дети, которые ненавидят инструменты и сольфеджио. Почему так происходит и что необходимо сделать, чтобы это исправить?
— Это очень просто. Большинство детей не готовы к материалу и репертуару, который подходит им технически, но с точки зрения исторического контекста такой материал не вызывает никакого интереса. Например, в третьем-четвёртом классе ребёнку дают какие-нибудь простые сонаты или сонатины Бетховена.
Они подходят, потому что нужно развивать левую руку, голосоведение, многоголосье, мастерство аккомпанемента. А для ребёнка это просто набор автентических каденций, скучная музыка вне контекста. Он не знает, кто такой Бетховен. Эта музыка для него безликая.
Мне кажется, на первом этапе нужно предлагать ученику материал, который ему самому интересен. Это может быть даже технически несложная музыка. Из кинофильмов, например, или современная: от Ланы Дель Рей, Билли Айлиш до каких-нибудь джазово-блюзовых вещей. Они сложные, но главное условие — вещь должна нравиться.
Дети ненавидят инструменты, потому что [в школах] любовь у них изначально отнимают. Мне повезло: я занимался на дому, и моя учительница Светлана Владиславовна давала только тот репертуар, который я хотел. Это был мой любимый Григ, Равель, старинная клавирная музыка
Помню, как играл музыку из «Титаника». С каким трудом мы доставали ноты, потому что не было интернета, ничего не было. Исполнял «Танец феи Драже» Чайковского. Сейчас не понимаю, как делал все эти арпеджио. Мы выступали в маленьком коллективе — фортепианном трио. Я играл на синтезаторе, а девчонки — Наталья Томашевская и Ира Сладкова — на рояле в четыре руки.
— Ваше участие в этом коллективе повлияло на то, что вы и сегодня выступаете не сольно, а в трио?
— Нет. Мне просто не интересно создавать чисто фортепианную музыку. Я всегда любил струнные, их возможности, звучание. Один из самых приятных моментов для меня — когда понял, что могу сочинять для струнных. Могу, не умея играть, транслировать этот звук и все свои идеи через Алёну и Августа. Они справляются блестяще.
— Среди негативных комментариев обратила внимание на две самые частые формулировки: «стыдно играть такие произведения», «написать такое может каждый». За музыку, творчество вообще может быть стыдно и должно ли, особенно если ты — начинающий композитор, музыкант?
— Такое хейтерство, наверное, первые годы меня огорчало. Стыдно мне не было. Скорее, это была внушённая неловкость. Сейчас я стараюсь такую критику не замечать — она неконструктивная.
Если какой-то человек заявляет, что ты вообще не имеешь права создавать что-то, то он всегда из тех людей, которые могут меньше, чем ты. Зачем мне их слушать? Люди, которые могут больше, чем ты, никогда не будут комментировать твоё творчество. Им это не интересно, они идут своей дорогой.
Забавляет, что таким образом люди хейтят мою музыку. Кинокомпозиторы, часть которых пишет очень лёгкую и наивную музыку, такого хейта не получают. Электронные композиторы, которые используют инструментальные техники, тоже. А я, видимо, каким-то образом раздражаю людей тем, что смею выходить на сцену московского концертного зала «Зарядья» и The Elgar Room Королевского Альберт-Холла (концертный зал в Лондоне — ред.). Что я могу с этим поделать? Остановиться и ничего не делать? Это было бы глупо.
— Какое чувство, на ваш взгляд, опасно для композитора?
— Ощущение себя гением, полубогом, который пишет великую музыку. Это самое ужасное, что может быть. Я встречал таких людей, которые считают, что их музыка — это сокровище, и что они имеют право не позволять определённым музыкантам её исполнять.
Мне кажется, если в человеке присутствует некоторая скромность, она даёт ему адекватное, конструктивное мышление. Мы не можем встать на уровень гениев сразу. Не можем сравнивать себя с Моцартом, Бахом — у нас другое время, другой контекст. Никто не знает, что будет дальше. Может быть, мы вообще будем стёрты с лица земли. Может быть, наша музыка ничего не значит, а наши труды бессмысленны. Но это же не повод останавливаться и не делать.
Потеря критического мышления запускает опасный механизм. Появляется ощущение того, что чтобы ты ни сделал — это интересно, это классная музыка. Это неправда. Впереди будет ещё очень много провалов, взлётов, и ты должен это принимать как некий естественный процесс.
— Кто такие коммерческие композиторы и почему о них говорят чаще всего в негативном ключе? Где проходит черта, перешагнув которую композитор из обычного успешного становится коммерческим?
— Меня вообще удивляет: что плохого в коммерции? Как будто это какое-то мерило. Мерило чего? Думаете, Моцарт не был коммерческим композитором? Он со своим отцом прекрасно знал, на каком царском ужине, собрании появиться, где с кем познакомиться. У Прокофьева были свои менеджеры в Америке. Стравинский вначале был абсолютно неудачен с точки зрения позиционирования своей музыки. Когда и Дебюсси, и Равель получали громадные гонорары за свою музыку, он написал «Жар-птицу», «Петрушку» и не получал почти ничего — его музыка исполнялась бесплатно.
Как можно вообще выводить на первый план коммерческий успех, когда это всего лишь обычная сторона процесса и профессии?
Есть, конечно, коллективы, которые финансируют крупные банки, государства. У меня нет такого коллектива. Нет ни одного спонсора, я не являюсь амбассадором. Я всегда зарабатываю деньги своим трудом. Обеспечиваю свой коллектив и горжусь этим. Меня никто не продвигал. Я ни с кем не дружил для того, чтобы у меня случилось то, что случилось. То, что у нас сейчас всё неплохо с точки зрения сборов и продаж концертов — это мой труд и общая заслуга команды.
— Как вы относитесь к идее популяризации классической, инструментальной музыки? Удалось ли, на ваш взгляд её реализовать? У меня сложилось впечатление, что классика до сих пор остаётся стеной между условно образованными людьми и всеми остальными.
— Разделение искусственное, созданное самим академическим сообществом.
К популяризации я никак специально не отношусь. То, что людей вдохновляет моя музыка, и у них появляется желание заниматься на инструментах, никогда не было срежиссировано или придумано.
Вообще когда люди говорят, что моя цель и миссия — «быть мостиком между музыкой сложной и музыкой понятной», мне хочется их ударить. Я считаю, что и моя музыка сложная, в ней есть смыслы. Но какой-то скепсис и страх простоты загоняет этих высоколобых людей в некую ловушку своей высоколобости.
Написать чистую, стройную, запоминающуюся мелодию в XXI веке стоит огромных трудов. Это всегда счастливый случай, когда ты её открываешь. Писать в стиле додекафонии, полифонию может каждый студент, накидывать сколько угодно сценаристических эффектов. Попробуйте написать мелодии, которые есть в моей сюите, например. Я считаю, что это простая, но красивая музыка. Это сложнее всего.
— В некоторых городах пытаются сделать инструментальную музыку популярной с помощью уличных музыкантов. В Москве придумали проект «Музыка в метро», в котором вы принимали участие в качестве члена жюри. Как вы относитесь к уличным музыкантам? Нужны ли они?
— Любое творчество — это абсолютно естественное занятие для человеческого существа. Когда мы видим музыканта на улице — это всего лишь отражение нашей здоровой среды.
В Европе очень много уличных музыкантов. Люди не проводят границу между сценой и улицей. Самовыражаться там они могут легко, открыто, и это, кстати, огромный показатель свободы.
То, что у нас [в Москве] всё это организовано на ограниченных пятачках в метро, подчинено какой-то экономической структуре (они платят какой-то процент), не совсем, мне кажется, здоровая схема. Хотелось бы какой-то открытой конкуренции. Хотя, возможно, в нашей стране некоторый отбор вкусовой — это и хорошо.
— Ваша композиция «Chronos» — размышление о времени как о живом существе, мифологическом божестве, с которым можно вести диалог. Если бы вы оказались перед ним и попросили время взаймы, на что бы его потратили? Какие воспоминания пережили бы снова, а какие стёрли?
— А вот на самом деле? Я же всегда гипотетически рассуждаю. Мне было бы просто интересно увидеть каким-то безопасным, наверное, способом другие эпохи. Очень хотелось бы посмотреть на динозавров. На Древнюю Персию и Месопотамию, Древнюю Русь. Вообще на какие-то исторические события, которые сейчас мы можем увидеть только в фильмах или прочесть о них в книгах.
Мне кажется, это дало бы мне какое-то понимание о себе самом как о человеке, и о нас обо всех как о человечестве. Такой исследовательский интерес.
Не уверен, что я хотел бы заскочить в будущее. Боюсь, что есть сценарии, которые нам не понравятся.
Что касается отрезка моей жизни, то я бы ничего в нём не стирал и не менял.
Фонд развития культуры и искусства инициирует и реализует проекты, направленные на развитие культуры, искусства и архитектуры в республике. Фонд поддерживает молодые таланты, а также продвигает культурный потенциал Узбекистана на мировой арене.
Скрипача Сергея Поспелова называют «русским Паганини», даже неискушенному зрителю становится понятно, что речь идет о музыканте с феноменальной техникой и экспрессивной исполнительской манерой. Кто не слышал игру Сергея Поспелова, может исправить досадное упущение и прийти на концерт 8 января в собор Петра и Павла в Москве. Бонусом будет популярная музыка Чайковского и Вивальди в обрамлении роскошных видеоинсталляций французских импрессионистов. В интервью ФАН Сергей Поспелов рассказал о программе и ее участниках — Московском камерном оркестре, пианистке Маргарите Поспеловой, а также необычном для скрипача хобби.
— «Времена года» Вивальди — один из самых исполняемых шедевров классики, неизменно присутствующий в новогодней и рождественской афишах. Почему не надоедает играть этот цикл?
— Каждый раз, когда исполняешь «Времена года» Вивальди, понимаешь, что в этом цикле ты чего-то не нашел, опять что-то упустил, тебе хочется по-другому сыграть пассаж, фразу. Вот такой феномен. Такое ощущение, будто у Вивальди в нотах есть секретный код, и вот уже 300 лет его пытаются расшифровать. Очевидно всем, что произведение получилось гениальным: спустя столько веков эта музыка продолжает оставаться актуальной, ее могли написать и в наше время. Она прекрасно ложится на визуальный ряд: когда играешь «Времен года», то представляешь картины природы, партитура оживает в бытовых сценках — вот герой несется от непогоды домой, а потом греется у камина. В произведении просматривается масса интересных сюжетных линий. Кстати, есть легенда, что Вивальди сам придумал сюжет к своему сочинению, предварив каждую из четырех частей цикла сонетами. Авторство Вивальди не доказано, но заданная программа очень гармонично вписывается в музыку и помогает публике «прочитать» и прочувствовать это сочинение.
Всегда очень много вопросов к этому произведению и у артистов. Самое удивительное то, что ответы отличаются. Поэтому и интерпретации совершенно разные и по манере исполнения, и по подаче материла. Есть уже и театрализованные версии «Времен года», когда птицы на жердочках сидят.
— Получается, что «Времена года» Вивальди хорошо вписываются в модные сегодня мультимедийные проекты?
— Совершенно верно. Например, в третьей части цикла «Осень», где егеря отправляются на охоту с гончими псами, мои музыканты из оркестра топают ногами во время игры, еще больше акцентируя внимание на сюжетной линии, так мы раскрепощаем публику. Мне кажется, такая трактовка соответствует стилистике музыки барокко, смелой в плане экспериментов, ведь композиторы той эпохи находились в поиске чего-то нового. Может быть, услышав нас, Вивальди сказал бы: «А здорово они придумали с притоптыванием» (смеется).
— В Московском камерном оркестре нет ни одного музыканта старше 30 лет. Для молодежной аудитории это явный плюс, ведь охотнее идут слушать «своих». Вам принципиально, кто в зале на ваших выступлениях?
— В возрастном плане нет. Но для меня крайне ценно, когда публика на одной эмоциональной волне с исполнителями, когда публика, если использовать музыкальный сленг, «не тугая», а, наоборот, податливая. Ты подарил ей искренние эмоции, выложился, а она моментально откликнулась на этот посыл. Тогда тебе сразу легче играть, твоя энергия кружится в зале и возвращается к тебе. Возникает особая атмосфера, взаимопонимание духовного порядка. А если зал немного «туговат», то ты играешь как бы в пустоту. Когда нет общения на уровне энергетических связей, то от таких «мертвых» концертов сильно устаешь. Мне приятно видеть на своих концертах «живую» публику — и детей, и молодежь — моих ровесников, и людей пенсионного возраста. И если ты смог увлечь всех их своим выступлением, то это, несомненно, определенное достижение.
— В концерте с вашим участием по традиции за фортепиано будет ваша жена Маргарита. В совместных выступлениях артистов-супругов есть некий шарм. Легко ли мужу и жене быть вместе фактически 24 часа в сутки?
— Как поется в одной известной песне, музыка нас связала. Маргарита пришла на мой концерт в Большом зале Московской консерватории, где я играл на скрипке Страдивари чакону из партиты Баха. После выступления она подошла ко мне и сказала, что ей очень понравилось мое исполнение. Я узнал, что Маргарита — страстная поклонница великого Яши Хейфица, всех современных скрипачей сравнивает с ним. Мне было сказано, что я смог чуть-чуть приблизиться к этому феноменальному артисту (смеется) по духу, темпераменту, владению инструментом. Интересно, что мы учились вместе в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории, она — на фортепиано, я, понятно, — на скрипке, но раньше не слышали игру друг друга. После памятного концерта началось плотное общение, переросшее в страстный роман. Мы начали играть вместе, создали дуэт и стали давать камерные концерты. Мы стали единым целым сначала на сцене, а потом и в жизни. Мне легко выступать вместе с Маргаритой, а потом уже дома делиться впечатлениями от прошедшего концерта. Мы не устаем друг от друга.
Фото предоставлено Сергеем Поспеловым / Петр Колчин
— Сколько лет вы вместе?
— Уже девять лет, нашему сыну восемь лет.
— Вы выступали с лучшими оркестрами мира. Но я хочу спросить о концертах с Дубненским симфоническим оркестром. Как оказалось, что вы, знаменитый музыкант, стали сотрудничать с муниципальным коллективом, неизвестным по большому счету широкой аудитории?
— Я сейчас — один из двух дирижеров Дубненского симфонического оркестра вместе с Евгением Ставинским, который является и художественным руководителем оркестра. А сотрудничество с коллективом началось благодаря моему учителю, знаменитому скрипачу Эдуарду Грачу, который выступал в подмосковной Дубне и как солист, и со своим камерным оркестром «Московия». Я с его подачи тоже выступал как солист вместе с «Московией». В Дубне мне также устраивали личные выступления как лауреата всевозможных конкурсов. После того как я стал практиковать дирижирование вместе в Московским камерным оркестром, меня пригласили встать за пульт Дубненского симфонического оркестра. И вот последние два года я довольно часто выступаю в Дубне.
— Смотрю на афишу недавнего концерта, в программе — отнюдь не всем известный Паганини, а музыка для джазовых гурманов: кроме Гершвина, Дмитрий Явтухович (бывший участник «Песняров»), американец Уильям Болком, лауреат «Грэмми», бразильский пианист и автор популярных песен Антонио Карлос Жобим. Это «непарадный» Поспелов?
— Обычно я дирижирую в Дубне более серьезными программами из сочинений классики. Этот концерт получился во всех отношениях нестандартным, спонтанным. Мы решили поменять стилистический вектор и сыграть джазовые композиции.
— Музыканты оркестра в профессиональном плане были готовы к такому культурному перевороту?
— В Дубненском симфоническом оркестре играет много музыкантов из Москвы, среди которых — выпускники престижных вузов. Поэтому исполнительский уровень коллектива на достаточно высоком уровне. По крайней мере, перед оркестрантами можно ставить серьезны задачи и расширять репертуар. Самый привлекательный для меня момент в этой истории — возможность мне самому составлять программы концертов.
— Дубна — это наукоград. Публика, получается, интеллигентная и культурная?
— Публика благодатная и очень музыкальная, которая не пропускает ни одного концерта своего симфонического оркестра. Это очень важно для меня. Я всегда знаю, что в Дубне меня ждет теплый прием, моя задача — оправдать ожидания людей и выложиться на сто процентов. В городе присутствует музыкальная жизнь. Каждое выступление становится событием, его ждут и потом живо обсуждают. Доверие ко мне зрителя позволяет мне исполнять сложную музыку: это Пауль Хиндемит и его «Траурная музыка» для альта и струнного оркестра, двойной концерт Антона Брукнера, сочинение Самуэля Барбера, которого нечасто можно услышать в живом исполнении. Так оказалось, что в процессе подготовки этой программы умерла жена Евгения Ставинского, и выступление мы посвятили ее памяти. Концерт прошел с аншлагом.
— Работа с Дубненским симфоническим оркестром — это вольница?
— Да, абсолютная творческая свобода.
— Музыкальных горок вам, похоже, мало, поэтому вы покоряете снежные склоны на горных лыжах? Это тоже освобождение от профессиональных стереотипов?
— На горных лыжах я катаюсь с детства. Увлекся такой дисциплиной как downhill — когда на большой скорости несешься с горы: приходится вписываться в крутые повороты и преодолевать трамплины, какое-то время паря в воздухе.
— Не страшно?
— Скорее экстремально. Но мне нравится как раз такое увлечение по эмоциональным ощущениям, полная концентрация и одновременно свобода, невероятная динамика, выброс адреналина. Где-то близко с тем, что чувствуешь на сцене. Компромисса быть не может: либо ты съедешь с горы, либо нет, либо выложишься полностью на концерте, либо запорешь выступление. В том и другом случае ты должен побороть себя и препятствия и выйти победителем. С другой стороны, когда я несусь с горы, например в Красной поляне, в голове наступает перезагрузка, я полностью освобождаюсь от музыкального багажа, забываю о безумном графике концертов и обретаю невероятную легкость бытия в окружении прекрасной природы.
— Как тут не вспомнить о Вивальди?
— Кстати, да. Горы ведь прекрасны в любое время года. Говорю об этом со знанием дела — ведь я еще и фанат горного велосипеда.
Досье
Сергей Поспелов родился в 1990 году в Ростове-на-Дону. В 11 лет дебютировал с оркестром, исполнив в Ростовской филармонии концерт Ф. Мендельсона. В 2009 году окончил Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, в 2014 году — Московскую консерваторию, а в 2017 году — аспирантуру МГК имени П. И. Чайковского по классу народного артиста СССР, профессора Эдуарда Грача. С 2017 года является ассистентом класса профессора Московской консерватории имени П. И. Чайковского Э. Д. Грача.
Победитель пяти международных конкурсов. Лауреат премии оркестра «Новая Россия», учрежденной фондом Ю. Башмета, удостоен стипендий Фонда «Русское исполнительское искусство» и фонда М. Ростроповича. С 2006 года — участник программ фонда В. Спивакова. В 2015 году Сергей был приглашен семьей знаменитого скрипача Леонида Когана принять участие в серии концертов, посвященных его памяти.
С 2017 года — солист и художественный руководитель Московского камерного оркестра.
Как-то вышло так, что я долгое время (здесь)
ничего не писал. Теперь хочу исполнить желание выражённое в одном комментарии и
написать несколько статей о глаголах, которые требуют объекта в определённом
падеже – другими словами, являются исключениями от общего правила, которое я
описал в в этой статье.
Сегодня будем рассматривать глаголы, которые
требуют 3п (osastav, keda/mida?) независимо от того, закончено ли действие или
нет.
Таких глаголов довольно много, поэтому я не
буду проводить примеров к каждому, а буду сосредочиться на глаголы, у которых
падеж объекта отличается от русского языка.
Часть примеров из книги Raili Pool / Eesti
verbirektsioone (Тарту 1996) и с сайта Института эстонского языка
.
aitama – помогать
По-эстонски я помогаю «тебя», а не «тебе» и не
надо ломать себе голову, закончено ли (будет) действие или нет.
Ma kavatsen oma sõpra
aidata. – Я собираюсь
помогать/помочь своему другу.
Однако, можно и помогать кому-то что-то
делать. Тогда помогают «у кого?» и глагол «что делать?» получает объект по
общим правилам:
Ema aitas tal kirjandit
kirjutada. – Мама помогала ему
писать сочинение.
Ema aitas tal kirjandi
kirjutada. – Мама помогла ему
написать сочинение.
Ema aitas tal kirjandi
valmis kirjutada. – Мама
помогла ему написать/дописать сочинение.
Ema aitas tal kirjandi
lõpuni kirjutada. – Мама
помогла ему дописать сочинение до конца.
[kirjandi – 2п. omastav; kirjandit – 3п,
osastav]
Тут всегда da-инфинитив и тот, кому помогают,
получает не 3п, а 8п (alalütlev, kellel?). То есть, по-эстонски помогают «у
кого» «что (с)делать».
В старых книгах можно встретить и конструкцию Ema aitas teda kirjandi kirjutamisel. или Ema aitas teda kirjandi kirjutamise juures. («при
писании сочинения»), но это в наше время считается плохим стилем.
При помогании «что делать» иногда можно
упускать этот глагол и описывать только результат:
Sõbrad aitasid poissi
jääaugust välja. – Друзья
помогали мальчику вылезать из проруби. [результат неизвестен, possi –
3п, osastav]
Sõbrad aitasid poisi
jääaugust välja. – Друзья
помогли мальчику вылезти из проруби. [действие было успешное, poisi –
2п, omastav]
(буквально: «помогали/помогли мальчика вон из
проруби»)
Но когда мы не упускаем глагол:
Sõbrad aitasid poisil
jääaugust välja ronida. (välja ronida – вылезать/вылезти),
то объект получает уже 8п, alalütlev – «poisil».
alustama – начинать
Alustame koosolekut! – Начнём собрание! [3п, osastav,
mida?]
Можно и:
Alustame koosolekuga! – Начнём с собранием! [14п,
kaasaütlev, millega?]
Эти два варианта одинаково правильны.
Возможен и 6п (seestütlev, kellest/millest?),
но это уже меняет значение.
Sel juhul alustage minust! – В таком случае начните с меня!
arutama – обсуждать
Vaatajad arutasid
äsjalõppenud etendust. – Зрители
обуждали только что закончивший спектакль.
Когда мы обсуждаем что-то с кем-то, то будет
14п (kaasaütlev) как и на русском языке.
Ma arutan su ettepanekut
ülemusega. – Я буду обсуждать
твоё предложение с начальником.
Когда хотим подчёркивать, что ворпос до конца
обсуждён, то нужно употреблять двойной глагол «läbi arutama».
Me arutame seda. – Мы обсуждаем это. (прямо сейчас)
или Мы будем обсуждать это.
Me arutame selle läbi. – Мы обсудим это.
Me arutasime seda. – Мы обсуждали это. (но не
обязательно пришли к решению)
Me arutasime selle läbi. – Мы обсудили это. (всесторонне)
ette heitma – (упрекать)
На эстонском языке не упрекают кого-то в
чём-то, а кому-то «предъявляют как заслуживающее порицания» «что-то (вин. п.)».
Direktorile heideti ette
lohakust. – Директора упрекали
в небрежности.
direktorile – 7п (alalütlev, kellele? кому?)
lohakust – 3п (osastav, mida?)
Но когда обвиняют, то всё будет как на русском
языке:
Direktorit süüdistati
lohakuses. – Директора обвинили
в небрежности.
direktorit – 3п (osastav, keda? кого?)
lohakuses – 5п (seesütlev, milles? в чём?)
igatsema – скучать, тосковать
Обычно мы зкучаем «за» кем-то.
Ma igatsen sinu järele. – Я скучаю за тобой. [sinu – 2п]
Но иногда можно скучать «кого/чего»:
Ma igatsen sind tagasi. (tagasi = обратно) – Я мечтаю о том, чтобы
ты вернулась. [sind – 3п]
Нельзя говорить просто Ma igatsen sind. Это предложение не имеет смысла.
Ma igatsen rahu ja vaikust. – Я жажду покоя и тишины. [rahu –
3п, совпадает с 1п; vaikust – 3п]
Ma igatsen endisi aegu. = Ma igatsen endiste aegade järele. – Я скучаю за былыми временами. [aegu – 3п, aegade –
2п]
jätkuma – хватать, быть достаточно
Kaupa jätkub kõigile. – Товара хватит на всех. [kaupa –
3п]
NB!
1) хватать
кого-то за что-то будет haarama.
2) Kaupa jagub
kõigile. – неправильно. Как это свинство попало в таллинские магазины,
мне непонятно. Так говорят в южных диалектах, но на литературном языке слово jaguma означает «делиться».
Kuus jagub kolmega. – Шесть делится на три.
Кстати, jätkuma
может в редких случаях означать и продолжаться.
kasutama – использовать
tarvitama – употреблять
(по большому счёту – синонимы)
Tehas kasutab/tarvitab
vett. – Завод упоребляет воду.
Любопытно ведёт себя двойной глагол ära kasutama. У него два значения:
1. Использовать кого-то в плохом смысле.
Ta kasutas mind ära. – Она использовала меня.
(воспользовалась мной)
Тут всегда 3п.
2. Израсходовать, употреблять что-то до конца.
Тут уже объект получает падеж по общим
правилам.
Ta kasutas kogu vee ära. – Он затратил всю воду. [2п]
Ära kasuta kogu vett ära! – Не затрать всю воду! [3п, потому
что отрицание]
keelama – запрещать
Обычно запрещают «кому-то« «что-то» или «что
делать».
Seadus keelab (inimestel)
varastada. – Закон запрещает
(людям) воровать.
Seadus keelab varastamise. – Закон запрещает воровство.
Однако есть некоторые случаи, когда на
эстонском языке запрещают кого-то (в смысле, не запретят существование
человека, а выговаривают ему запрет).
Ema keelas lapsi, et nad ei
hullaks. [lapsi – 3п]
Словарь даёт перевод Мать
просила детей не шалить., но я бы сказал велела
(и в данном контексте скорее мама, а не мать), потому что это ни в коем случае не просьба.
Ещё один пример из книги:
Õpetaja keelas poisse. – Учительница унимала ребят. [poisse
– 3п]
Т.е. учительница упрекала мальчиков и
потребовала, чтобы они прекратили то, чем на тот момент занимались.
Kes saab mind keelata? – Кто может мне это запретить? [mind
– 3п]
koguma – собирать
Paljud inimesed koguvad
marke. – Многие люди собирают
почтовые марки. [marke – 3п]
Собрать будет двойной глагол kokku koguma.
Komandör kogus kokku salga
julgeid mehi. – Командир собрал
отряд храбрых мужчин. [salga – 2п]
kohtlema – обращаться, обходиться
(не обращаться
к кому-то – это будет pöörduma)
Peremees kohtles hobust
halvasti. – Хозяин обращался с
лошадью плохо. [hobust – 3п]
kurtma – жаловаться, оплакивать
(не жаловаться
в смысле предъявить жалобу – это будет kaebama)
Kerjus kurtis oma kurba
saatust. – Нищий жаловался на
свою тяжёлую судьбу. [kurba saatust – 3п]
или
Kerjus kurtis oma kurva
saatuse üle. [kurva saatuse – 2п]
Значение одинаковое, первый вариант звучит
обычнее.
Но:
Tüdruk kurtis sõbrannale
oma muret. – Девочка жаловалась
подруге о своём горе. [muret – 3п]
Тут нельзя говорить mure üle.
käsitsema – применять, обращаться (с предметом)
Laps õpetati nuga ja
kahvlit käsitsema. – Ребёнка
научили пользоваться ножом и вилкой. [nuga, kahvlit – 3п]
Возвращаясь к примеру у глагола kohtlema:
Peremees käsitses hobust
halvasti. означает, что хозяин плохо справлялся с
управлением лошади.
käskima – приказывать
käskima keda? (3п, osastav)
käskima kellel? (у кого?; 8п, alalütlev) mida
teha? (da-инфинитив)
Ära tule mind käskima! – Не указывай мне! («не приходи меня
приказывать») [mind – 3п]
Ta käskis edasi öelda, et
tuleb hilja. – Он велел
передать, что придёт поздно.
Arst käskis haigel lamada. – Врач велел больному лежать.
[haigel – 8п]
По-эстонски приказывают не «кому?», а «у
кого?» Но приказ дают «кому?», потому что глаголом будет не käskima, а andma.
Ohvitser käskis sõduritel
rünnakule asuda. – Офицер
приказал солдатам приступить к атаке. [sõduritel – 8п, alalütlev]
Ohvitser andis sõduritele
käsu rünnakule asuda. – Офицер
дал солдатам приказ приступить к атаке. [sõduritele – 7п,
alaleütlev]
meenutama – вспомнать, напоминать, припоминать
Kas see meenutab sulle
midagi? – Это напоминает тебе о
чём-нибудь? (sulle – 7п, alaleütlev, midagi – 3п, osastav)
mõjutama – влиять, воздействовать
Inimtegevus mõjutab loodust. — Человеческая деятельность влияет на
природу. [loodust – 3п]
märkama – замечать (в смысле обращать внимание)
Замечать в смысле констатировать будет nentima или konstateerima
(mida?)
Ma ei märganud teda. – Я не заметил его.
Ma ei märganud, kui ta
tuli. – Я не заметил, как он
пришёл/приходил.
Ma ei märganud teda
tulemas. – Я не заметил, как он
приходил. («не заметил его приходя/приходящего/при прихождении»)
nautima – наслаждаться
По-эстонски не наслаждаются чем, а
«наслаждают» (кого)/что.
Martin naudib
jalgrattasõitu. – Мартин
наслаждается ездой на велосипеде. [sõitu – 3п]
oskama – уметь
Kas te oskate hiina keelt? – Вы говорите по-китайски? Вы знаете
китайский язык? [keelt – 3п]
Koor oskas uut laulu veel
halvasti. – Хор ещё плохо знал
новую песню, ещё не совсем её выучил. [uut laulu – 3п]
Уметь можно и «что делать?» (da-инфинитив).
Ma oskan hiina keeles
rääkida. – Я умею говорить
по-китайски.
Ma räägin hiina keelt, aga
kirjutada ei oska. – Я говорю
по-китайски, но писать не умею.
Martin oskab jalgrattaga
sõita. – Мартин умеет кататься
на велосипеде.
Кстати:
Ma tean hiina keelt. означает не владения языком, а то, что я знаю, что существует язык под
названием «китайский».
Tagalogi? Ma ei teagi
sellist keelt. – Тагальский? Я
даже не знаю такого языка. (никогда не слышал, что есть такой язык)
põdema – болеть
Laps põdes leetreid. – Ребёнок болел корью. [3п; leetrid
– мн.ч.]
Mis haigusi te põdenud
olete? – Какие болезни вы
перенесли? [3п]
NB! Заболеют на эстонском языке «во
что?»:
Laps haigestus leetritesse. – Ребёнок заболел корью. [4п,
sisseütlev]
Кстати, в названиях многих болезней, 3п и
краткий 4п совпадают:
põdes grippi, haigestus grippi
põdes kopsupõletikku, haigestus kopsupõletikku (воспалением
лёгких)
итд.
taga ajama – гоняться
Politseiautod ajasid
pangaröövleid taga. – Полицейские
машины гнались за ограбителями банка. [3п]
taga rääkima – (сплетничать)
Klassiõed rääkisid teda
pidevalt taga. – Одноклассницы
постоянно сплетничали о ней. [3п]
teretama – здороваться
Õpilased teretasid
õpetajat. – Ученики
приветствовали учителя. (сказали «здравствуйте»)
Direktor ja õpetaja
teretasid teineteist. – Директор
и учитель поздоровались.
Direktor teretas õpetajat
kättpidi. – Директор
поздоровался с учителем за руку.
tervitama – приветствовать
Linnapea tervitas
konverentsist osavõtjaid. – Мэр
приветствовал участников конференции.
Tervita teda minu poolt. – Передай ему привет от меня.
Töötajate laiad massid
tervitavad NLKP XXVI kongressi otsuseid. – Широкие массы трудящихся приветствуют решения XXVI съезда
КПСС.
[osavõtjaid, otsuseid – 3п
мн.ч.]
tüütama – надоедать
Ära tüüta mind selle
jamaga! – Не надоедай мне этой
ерундой!
See jama on mind ära
tüüdanud. – Эта ерунда мне
надоела.
uskuma – верить, поверить
Ma usun jumalat. / Ma usun jumalasse. – Я верю в бога. [jumalat – 3п, jumalasse – 4п,
sisseütlev]
Тут такой нюанс:
Ma usun jumalat (=Jumalat). означает скорее, что я верю, что бог существует.
Ma usun jumalasse (=Jumalasse).
означает скорее, что я верю, что бог хороший, помогает мне итд.
Ma ei usu sind. – Я не верю тебе. (не верю в
правдивость того, что ты мне только что рассказал)
Ma ei usu sinusse. – Я не верю/доверяю тебе. (у меня
нет доверия в твои способности, достоверность, будущий успех итд.)
Ma ei usalda sind. – Я не доверяю тебе. (сомневаюсь,
что могу рассчитывать на тебя, что ты меня не обманишь/повредишь)
ähvardama – угрожать
Teda ähvardab hädaoht. – Ему угрожает опасность. [teda –
3п]
Так же объект в 3 падеже (osastav,
keda?/mida?) получают (например) следующие глаголы:
armastama – любить
austama – уважать
eitama – отрицать
esindama – представлять (как уполномоченный или напр. свою страну в составе сборной)
esitlema – представлять (кого-то кому-то, познакомить)
häbenema – стесняться
häirima – беспокоить, тревожить
hüüdma – звать; окликать
innustama – воодушевлять, вдохновлять, побуждать,
подбадривать
järgima – соблюдать, придерживаться
kadestama – завидовать
kahtlustama – подозревать
kannatama – терпеть
kartma – бояться
kiitma – хвалить
kiusama – дразнить, придираться, томить
kohtama – встречать
käsitlema – рассматривать, разрабатывать
külastama – посещать
laulma – петь
lugema – читать
näitama – показывать
otsima – искать
pahandama – возмущать
pakkuma – предлагать
petma – обманывать
pidama – держать
(животных, бизнес), считать (кого-то
кем-то/за кого-то)
puudutama – трогать
rõõmustama – обрадовать
silmas pidama – иметь в виду
solvama – оскорблять
soovima – желать
süüdistama – обвинять
tutvustama – познакомить
tähele panema – заметить
tänama – благодарить
tülitama – обеспокоивать, приставать
vaevama – мучить, терзать, донимать
valvama – сторожить, караулить, охранять
vihkama – ненавидеть
võrdlema – сравнивать
õnnitlema – поздравлять
üllatama – удивлять
Если Вы найдёте на этой странице ошибки по русскому языку или если у Вас
есть идеи, как формулировать кое-что иначе, так чтобы оно было понятнее для
учащихся, напишите, пожалуйста, комментарий.