Сочинение про конный спорт

«Украинская спортивная клиника» представляет специальный проект о силе духа и преодоления — Sports Clinic Stories. Бесконечной любви к спорту и мужестве спортсменов. О борьбе с обстоятельствами, генетикой, ленью и главной победе — над собой.

Сегодня героем нашего интервью стал основатель «Украинской спортивной клиники», бывший глава медицинской службы донецкого «Металлурга» Олег Касатка. Его история – пример того, как через упорный труд и благодаря спорту можно добиться больших высот и стать успешным в своей профессии. 

Мы поговорили с Олегом о его пути по карьерной лестнице, работе в донецком «Металлурге», боевых действиях в Донецке, становлении современного врача, проблемах менеджмента в украинском футболе и многом другом.

«Чтобы врачом быть, врачом нужно стать»

— Почему вы связали свою жизнь с медициной? Ведь изначально вы пошли другим путем…

— Я родом из Приазовья. Родился под Мариуполем, в поселке Кальчик. Детство как у всех детей из шестидесятых-семидесятых, наше поколение очень интересное  – максимально критичное, неудобное, поколение сильных.  Времена были трагичные – застой, Афган, перестройка, развал страны и безденежье. Многие уходили в наркотики и бандитизм, я выбрал гиревой спорт.

В 80-х гири были практически в каждом спортивном зале, это вообще тяжелый спорт, для настоящих мужчин. Уже в 17 лет я стал сборником УССР по гиревому спорту. Для меня, подростка из провинции, большим стимулом были не медали и поздравления в газете, а поездки на соревнования, возможность посмотреть страну, познакомиться с интересными людьми. Спорт отбирал много времени, но мне легко давалась учеба — я хорошо учился. 

Первым институтом был Донецкий политех, я быстро понял, что это не мое, не стал терпеть, ушел. После армии тренер предложил медицинский.  Я сдавал физику, биологию и сочинение – в принципе, все, что я люблю, особых сложностей не было. Тогда в Донецкий мединститут приезжали со всех уголков страны, ректор создавал хорошие условия для спортсменов. У нас даже была своя профессиональная баскетбольная команда. Обязательным условием были не только спортивные достижения, но и соответствующий для медицинского института уровень знаний. Хотя я пропускал много, потом приходилось отрабатывать.

— Вы начинали с районной больницы?

— Да, в Волновахе. Отработал там 9 лет. Скажу так: я бы не брал молодых врачей в профессиональные команды, пока они не отработают пять лет в больнице. Там жесткие конкурентные условия, но только так можно получить знания, опыт и уверенность в своих силах. Это то, чего не дадут в «Челси» или киевском «Динамо». Чтобы врачом быть, врачом нужно стать.

— Вы всегда мечтали работать в футболе?

— Конечно, следил за спортом всегда, а за футболом особенно. Мой папа – страстный болельщик, мы всегда болели за киевское «Динамо». До того самого «компьютерного гола» в матче с запорожским «Металлургом». Сейчас болею за своих пациентов, которые выходят на поле. Иногда бывает так, что в матче в составе одной команды выходит три, в другой – четыре игрока наших пациента. А бывает, помимо футболистов и тренеров, рефери матча также проходил лечение в Украинской спортивной клинике.  

Кстати, моим первым пациентом-футболистом в 2002 году был Сергей Шищенко. На тот момент он был в топе: его вызывали в сборную, он становился лучшим бомбардиром чемпионата. Моя помощь для него была незначительной, но я очень рад, что был тогда для него полезен.

«Я пришел в «Металлург» не в эпоху Селюка, поэтому у нас было профессиональное недопонимание»

— Так вы попали на работу в футбольный клуб?

— Не сразу, через четыре года. Я понимал, что хочу большего, чем районная больница, отправился в Киев, но найти там свой проект не сумел. В 2006 году гендиректор донецкого «Металлурга» Евгений Гайдук предложил возглавить медицинскую службу. Металлург в середине нулевых активно прогрессировал, покупал легионеров. В «Шахтере» в то время менялся менеджмент, и медицинский департамент возглавил Пако Биоска из Барселоны. В «Металлурге» было принципиально руководителем медслужбы выбрать именно украинца. 

— Ваш первый заход в «Металлург» получился не столь продолжительным – всего полгода. Почему?

— Началась чехарда с тренерами, в клуб вернулся Дмитрий Селюк, я пришел не в его эпоху, и у нас были профессиональные разногласия. Ничего личного, сейчас мы созваниваемся и сотрудничаем, профессионалы всегда могут найти общий язык. Иногда его футболисты обращаются за консультацией, некоторым из них организовали оперативное лечение в Киеве с последующей реабилитацией в нашей клинике.

— В «Металлурге» в начале 2000-х была топовая медслужба?

— Мы к этому стремились и работали, чтобы соответствовать амбициям клуба. Медслужба – это не только клубные кадры, но еще партнеры и консультанты, с которыми ты можешь решить задачу. Мы всегда взаимодействовали с «Шахтером», получали их поддержку. Команды конкурировали, но мы, врачи, друг другу помогали. Я мог обратиться к Пако Биоске, Артуру Глущенко, Дмитрию Скибинскому, Вадиму Попову и всегда получал от них поддержку и помощь.  Спустя много лет мои коллеги-земляки обращаются в нашу клинику за помощью, как для игроков Шахтера, так и национальной сборной, дорожу этим. Медицинский мир консервативен, контакты – очень важны. Важно поддерживать коллегиальные отношения с теми, кто тебе поможет оперативно, ведь в футболе многое зависит от скорости принятия решений. 

— Вы работали в Металлурге с Жуниором Мораешем. Он вернется после разрыва «крестов»?

— Мораеш – игрок, с которым приятно было работать. Дружелюбный, скромный, всегда мобилизован, всегда четко выполнял рекомендации и работал над тем, чтобы быть лучшим. И я не удивлен тем, как сложилась его карьера, какой он путь прошел в футболе. И верю, что он вернется в игру на том уровне, на котором он был до травмы.

— Тогда было много легионеров в «Металлурге». Сложнее работалось с ними или с украинцами?

— Было сложно с теми, кто недорабатывал. Но это зависит от воспитания и человеческих качеств. «Металлург» хотел побеждать в каждом матче, а для этого нужны здоровые и хорошо подготовленные игроки. А как можно рассчитывать на футболиста, который симулирует проблемы со здоровьем, решая свои личные задачи?

«У моего водителя клубную машину отняли в 2014 году, а Вася Прийма со своей львовской регистрацией как-то проскочил»

— Вы с «Металлургом» застали события 2014 года в Донецке. Расскажите, как клуб покидал родной город?

—  Я жил на улице Розы Люксембург, ездил на базу через облгосадминистрацию. Весной 2014 года на флагштоке возле ОГА уже не было украинского флага. Понимал, к чему это идет, пример Крыма был рядом. Мы доиграли чемпионат на своем стадионе в Донецке. На последних матчах сезона болельщики уже начали освистывать гимн Украины. Раньше такое и представить было невозможно. Ездили на базу через блок-посты с военными без знаков различия.

Летом все разъехались, но в Донецк уже не вернулись. Легионерам и некуда было возвращаться – аэропорт уже не работал. А украинцы собрались на базе, прямо перед которой был блок-пост боевиков. У моего водителя даже клубную машину отняли, а Вася Прийма со своей львовской регистрацией как-то проскочил. Потом собрали вещи и уехали на сборы в Запорожье, оттуда полетели в Австрию. После сборов команда уже переехала под Киев. 

— История со знаменитой песней, которую исполняли Морозюк, Чечер, Прийма – позиция всех футболистов на тот момент?

— Нет, отнюдь. В клубе были разные политические взгляды. Ребят тогда оштрафовали. 

«Профессиональных спортсменов у нас в клинике – меньше одного процента»

— Почему свою первую клинику вы открыли в Харькове?

— Дело случая. Я приехал в Харьков из Киева в 2015 году, когда закрылся донецкий «Металлург». Собственникам было уже не до футбола. 

Как раз в это время директор университетской клиники в Харькове искал новые направления для развития. Я предложил план создания центра, где могли бы получать медицинскую помощь спортсмены. В течение трех лет мы с нуля создавали инфраструктуру и коллектив, но через год-полтора я понял, что сложно будет развиваться в условиях государственного учреждения. Там нет ни свободы принятия решений, ни скорости реализации идей, это сказывалось на развитии как самой идеи, так и молодых специалистов, а у меня не было времени ждать. Я решил уйти вместе с командой, которую собирал в течение трех лет и создал собственный центр «Украинская спортивная клиника».   

— Когда вы решили создать свою спортивную клинику, брали какую-то модель работы клубной медслужбы?

— Мы фактически и есть медслужба клуба, но без самого клуба. Медицинская служба на аутсорсе.  Причем наши возможности значительно превышают возможности любого клуба в Украине. Мы взаимодействуем с клубными докторами и вместе сопровождаем пациента, и у каждого своя роль. 70% травм рецидивируют, и этим нужно управлять, чтобы попасть в статистику, когда рецидив не наступает. Мы взаимодействуем дистанционно, у нас есть услуга сопровождения игрока после возвращения на поле к полноценным тренировкам и играм.

— В Европе есть два подхода работы: когда клуб сотрудничает с клиникой и имеет в своем штабе только физиотерапевта, и когда есть полноценный штаб. Какой подход более эффективный? 

— Эффективный тот, при котором медицинская служба решает задачи, поставленные менеджментом.  Я уверен, что врачи, которые работают в команде, должны быть своими в какой-то из клиник. Это микст. Важно, чтобы медики клуба были равноудалены и имели привилегию на независимое профессиональное мнение.

— В чем фишка «Украинской спортивной клиники»? Почему идут именно к вам?

— Мы решаем целый комплекс специальных задач. Мы имеем полный медицинский цикл – от постановки диагноза до возвращения атлета в спорт без каких-либо ограничений.  Лечение проходит на фоне увеличивающихся тренировочных нагрузок. Мы работаем на то, чтобы существующие травмы не рецидивировали, а новых травм не было вовсе. Мы анализируем объективную информацию о теле и ситуацию со здоровьем спортсмена сразу с нескольких точек зрения: ортопеда, физиотерапевта, хирурга, спортивного врача, кардиолога и т.д. 

Сейчас родители детей активно идут к нам. Когда я был спортсменом, мои родители не знали, как я тренируюсь, как восстанавливаюсь после нагрузок, какую воду пью. Сейчас совсем другие родители: они знают, что если у ребенка есть талант, то на каком-то этапе они должны стать его менеджерами. Они полностью вовлечены в спортивную жизнь и хотят, чтобы дети не только стали спортсменами, но и сохранили здоровье. Ведь спорт – это идеальная модель воспитания, он дает нужные качества для жизни. 

— С кем из спортсменов вы сейчас сотрудничаете?

— В прошлом месяце мы подписали Меморандум о партнерстве с Федерацией дзюдо Узбекистана и вели трех узбекских сборников, которые активно готовятся к Олимпиаде.  

У нас лечились баскетболист Иссуф Санон, чемпион мира по футболу Александр Сафронов, более трех десятков футболистов из УПЛ. Недавно закончил лечение Андрей Близниченко, воспитанник «Днепра». Из теннисисток – Люба Костенко. Часто за помощью обращаются артисты балета. Но что меня очень радует, так это то, что многие дети, которые у нас лечились, стали профессионалами и не посещают нашу клинику по поводу травм, а только с целью медосмотра и получения рекомендаций наших специалистов.

Вы удивитесь, но профессиональных спортсменов в клинике – меньше одного процента. Медикам доверяют только тогда, когда спортсмены возвращаются в спорт и добиваются новых побед. Есть в Италии клиники, где лечатся топ-спортсмены, а рядом с ними – обычные люди. А есть закрытые клиники – только для спортсменов. У нас микст, мы ориентированы на тех, кто к своему здоровью относятся как к активу. Мы не работаем с теми, кто думает, что мы все сделаем за него, а работаем с теми пациентами, которые знают, что им предстоит много трудиться на своё здоровье.

— Конкуренция высокая в спортивной медицине?

— Пациентов и работы хватит всем. А конкуренция всегда идет на пользу. Я буду только рад, если кто-то из украинских спортсменов полечится у другого врача и выиграет чемпионат мира или Олимпийские игры.  

«Травму сейчас можно спрогнозировать, имея точную и объективную информацию о теле спортсмена»

— Почему спортсмены часто травмируются?

— Наше тело – это механизм, а механизм должен работать четко. Сбои, особенно не корригируемые, рано или поздно приведут к поломке. Чтобы понять причину, нужно собрать информацию о спортсмене, иначе говоря, измерить его параметры. Проанализировать, провести дополнительные исследования и уже на основе всех данных давать прогноз. 

Год назад у нас лечился Иссуф Санон, он задрафтован «Вашингтон Уизардз», а играет за «Днепр». Он обратился к нам после травмы, которая стала следствием особенностей его тела, а физические нагрузки стали катализатором этой травмы. Мы провели несколько обследований, сделали анализ, дали рекомендации и составили план для самостоятельной работы. В этом году Иссуф провел успешный сезон, выступая за БК Днепр и национальную сборную Украины. 

Под нагрузкой любой спортсмен находится в критической точке. Есть состояние тела спортсмена, а есть его спортивные цели. Если цели высокие, а тело не соответствует им, то проходя через критическую точку, он получает травму. Если тело готово к этим целям, то он выполняет задачу. Тут два варианта: либо цели снизить, либо тело подтянуть. 

Часто бывает так, врачи в командах боятся травматичных футболистов. Им проще от них избавиться, чем помочь. А все потому, что они не знают, что с ними делать. Врач находится под постоянным давлением – со стороны футболиста, его агента, тренера и руководства клуба, СМИ. Все интересуются, когда футболист вернется. Но важно разобраться в причинах травм, почему футболист стоимостью 20 млн евро, не покидает лазарет. Объективно определив причину частых травм, другими словами – доказать эту причину, только потом работать на их упреждение и иметь высокие шансы на успех.

— Когда у футболиста слишком часто случаются мышечные травмы, причину стоит искать на этапе становления, еще в детском возрасте?

— И в Европе с высоким уровнем медицины, можно найти часто травмирующийся спортсменов, как например, Арьен Роббен. Но процент спортивных травм в Европе ниже, там выше профессиональный уровень детских тренеров, а состояние здоровья и развития юного спортсмена отслеживается и контролируется с детства на всех этапах карьеры.

На первом месте всегда здоровье, затем учеба, а затем только спорт. Я работал с тремя голландскими тренерами, у всех них в приоритете здоровье футболиста. Никто из них никогда не скажет: «Мне нужен этот футболист, он должен играть». Победы важны, это суть спорта, но здоровье — важнее. Наши специалисты в этом отношении другие, часто выпускают парней на поле неготовыми по состоянию здоровья к игре.

— Детский тренер должен знать медицину?

— Обязательно! На первом месте стоит здоровье ребенка, ведь многие травмы родом из детства. К тому же общий уровень здоровья сейчас снизился. 

Я убежден, что если ребенок, кроме основного вида, занимается еще двумя-тремя видами спорта, то он меньше подвержен травмам. Ранняя специализация – плохо, только один вид спорта – плохо. Раньше считалось, что для достижения больших высот в спорте нужно 10 тысяч тренировочных часов. Сейчас многие специалисты считают, что достаточно и 4 тысячи – не нужно перегружать ребенка, у него будет возможность эффективнее использовать свой организм.  

Что касается тела ребенка, то оно должно быть под постоянным контролем. Если есть какие-то особенности, нужно понимать, к чему они могут привести. Травму сейчас можно спрогнозировать, имея точную и объективную информацию о теле спортсмена. А если мы знаем, что это может произойти, то мы сделаем все, чтобы это не произошло. 

У ребенка или подростка должно оставаться не только время, но и силы на учебу. А соответственно, если его образованность будет выше, то он осознанно будет относиться к своему телу и занятиям спортом. 

— Доктор в футбольном клубе должен получать хорошую зарплату?

— Безусловно, труд квалифицированного доктора должен хорошо оплачиваться. Когда я работал в «Металлурге», меня попросили найти доктора для академии. Я сказал, что доктор, который работает с детьми должен получать не меньше, чем врач второй команды. Зарплата квалифицированного врача не должна зависеть от места, где он работает – в академии или главной команде клуба.

— Углубленное медицинское обследование в Украине – это фикция?

— Нет, мы получаем много информации во время УМО. Другое дело, как это реализуют в клубах. Я знаю, что происходит в зоне моей ответственности, но как проходит медосмотр в клубах – сказать сложно. УМО – это отправная точка работы медицинской службы. 

— В чем, на ваш взгляд, главная проблема развития спортивной медицины в Украине?

— Если мы говорим о медицинских проблемах в футболе, то это проблемы не медицины, это проблемы менеджмента. Если футболист, стоимостью 20 млн евро получит адекватную медицинскую помощь, его стоимость может вырасти до 25 млн. Если нет – она превратится в ноль. В любом успешном трансфере минимум 10% — заслуга врачей. Никто бы не купил Фернандиньо, Виллиана или Тейшейру, если бы они часто травмировались. 

— Сколько сейчас специалистов работает у вас в клинике?

— в Харьковском центре работают пять врачей, двое врачей-стажеров, семь физиотерапевтов. директор, два администратора, бухгалтер, IT-специалист, два техработника. Мы усилили направление маркетинга и коммуникаций, в наш коллектив пришла Светлана Рыбакова. В целом, коллектив – больше 20 человек. В декабре прошлого года мы открыли центр Украинская спортивная клиника – Николаев, а этим летом — планируем открытие киевского центра.

— Какую цель вы преследуете?

— Меня, как и многих моих коллег, не устраивает уровень спортивной медицины в нашей стране. Мне хочется, чтобы у нас были французские, испанские, португальские или итальянские стандарты. Наши коллеги в этих странах не делают ничего такого, чего мы не могли бы повторить в Украине. Мы хотим достичь европейского уровня спортивной медицины, и чтобы она была доступна абсолютно для всех, кто занимается спортом вне зависимости от возраста и уровня мастерства.