Гендиректор Московского цирка на Цветном бульваре Максим Никулин и руководитель пресс-центра цирка Юрий Никулин — младший рассказали, как изменился юмор в России со времён Юрия Никулина, о несмешном, по их мнению, КВН, устаревших Евгении Петросяне, Гарике Харламове и Павле Воле, «животном смехе» Comedy Club, шутках про власть, отношении к акциям зоозащитников, протестующих против животных на арене, и вызове в прокуратуру из-за жалобы зрительницы, которую не пустили в зал без предъявления QR-кода. Большое интервью сына и внука народного артиста СССР Юрия Никулина доступно на .
«Попробуй пошути про нашу власть — через три минуты к тебе приедут»
— Как изменился юмор в России со времён Юрия Никулина?
Максим Никулин: Сейчас вообще мало смеются на самом деле. Не до смеха, что называется. Юмор поменялся, стал более упрощённым. Что грустно на самом деле. Раньше, если взять любой старый классический анекдот, это всегда была история. Причём не просто история, а с философским подтекстом. Отец всегда сравнивал старые анекдоты с морской галькой, которая шлифуется волнами и становится совершенной формы. Лишнее отпадает, и остаётся только суть, фабула. И естественно, очень многое зависит от рассказчика.
То, что я сегодня смотрю, читаю, слушаю, примитивнее. Гораздо больше стало юмора ниже пояса. Может, такая примета времени?
Если взять наши юмористические передачи по телевизору, которые я специально не смотрю, но иногда попадаю… Ну как-то всё это не так. Может, мне так кажется, может, я уже брюзжу. Но даже в Интернете 90% анекдотов — муть полная. В советские времена шутили над режимом, были анекдоты про вождей, партийных руководителей. Потом пошла серия анекдотов про Чапаева, про чукчей анекдоты рассказывали. Перестроечные анекдоты ходили про Михаила Сергеевича Горбачёва. Про новых русских было много анекдотов. А сейчас то ли какое-то безвременье, то ли нет точки отсчёта. Вот не над чем смеяться. Да, посмеиваются над ковидом — редко, но и не очень смешно. Штука несмешная на самом деле.
Юмор изменился в сторону упрощения и отсутствия темы. Он стал более плоским в массе своей. Бывают и смешные вещи. Даже я смеюсь иногда, а я к столькому привык. Ну это такие прорывы. А в основном, в целом, несмешно.
Юрий Никулин — младший: К сожалению, юмор уже не тот. Он отсутствующий. Я недавно смотрел популярную передачу из трёх букв: у них был очередной юбилей и трёхчасовой концерт, приглашали стариков, и молодняк (60-летие КВН. — NEWS.ru). За три часа концерта шутки три, над которыми я посмеялся. Всевозможные «Камеди» и стендапы — другое, здесь ты смеёшься над теми ситуациями, которые часто бывают юмористическими. Там же шутки как таковой нет.
Но у нас почему-то в стране к юмору относятся своеобразно. Попробуй пошути про нашу власть — через три минуты к тебе приедут, потом объясняй, что это шутка. Это как-то очень странно, на мой взгляд. В Интернете пост боишься написать — как на это будут реагировать. Не дай бог, чьи-то чувства затронешь — верующих, меньшинств, ещё кого-нибудь. Не со зла, но они же все странные.
— Под влиянием чего изменился юмор за последние десятилетия?
Максим Никулин: Вообще это сложная история. Давным-давно читал фантастический рассказ, как двое учёных решили выяснить, откуда берутся анекдоты. Ведь никто не скажет вам, что «я придумал анекдот» — я таких людей, например, не встречал. Рассказчики блестящие есть — это да. Отец в том числе. Он некоторые анекдоты адаптировал под свою манеру рассказа. Но это другое. А откуда всё это берётся? Учёные договорились до того, что анекдоты нам забрасывают представители внеземных цивилизаций, чтобы проверить психологическую стойкость населения Земли. Когда они всё поняли, то не смогли вспомнить ни одного анекдота.
Какова природа юмора? Ну, откуда же я знаю? Всё меняется, жизнь меняется. Я не могу сказать, что в худшую сторону. Но сегодня ушло больше, чем пришло. Кино, я считаю, изменилось в сторону худшего, к сожалению. Но, может быть, придут другие времена. И всё это вернётся. Или не вернётся, но возобновится в каком-то другом направлении.
— Кто из членов семьи Юрия Никулина унаследовал его чувство юмора?
Юрий Никулин — младший: В том объёме, который был у деда, — никто, конечно. Это невозможно. Это один на миллион. А так мы все хорошо относимся к юмору. Но анекдоты не рассказываем, потому что их сейчас нет. Я давно не слышал новых анекдотов, а чтобы смешные — вообще не помню, когда такое было в последний раз. Если говорить про моих детей, дочку брата, они начинают «дурковать». Конечно, это смешно, но по-детски.
— Вы встречали людей без чувства юмора?
Максим Никулин: Конечно, встречал. Грустно на них смотреть. У замечательного польского афориста Ежи Леца была такая фраза, что если у человека нет чувства юмора, то у него должно быть хотя бы чувство, что у него нет чувства юмора.
Есть люди несмешные. Таким был Леонид Гайдай (режиссёр комедий «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика», «Бриллиантовая рука», «12 стульев», «Иван Васильевич меняет профессию». — NEWS.ru). Он был мрачный человек, но чувство юмора у него было великолепное. Когда при нём рассказывали (скажем, мой отец рассказывал) какой-то анекдот, все вокруг смеялись, а Гайдай говорил: «Да, смешно». Так оценивал. Но какие фильмы снимал! Без чувства юмора такие снять нельзя. И без глубокого понимания юмора как такового.
Юрий НикулинAnton Kavashkin/Russian Look
«Отец никогда не жалел, что вступил в партию»
— Юрию Никулину разрешалось рассказывать политические анекдоты?
Максим Никулин: Что значит, разрешалось или не разрешалось? Тогда все вели себя достаточно осторожно. Отец никогда не противопоставлял себя режиму, он не был диссидентом. Хотя прекрасно понимал, что происходит, как человек разумный и даже мудрый. Они объездили с моей мамой полмира, он имел возможность сравнивать. Естественно, всё было понятно.
Но он себе никогда не позволял, даже в очень узком кругу, резкой критики режима, партии, постановлений. Он всегда был благодарен стране за то, что она для него сделала. Отец вступил в партию в 1941 году и не жалел об этом даже в перестроечные времена, потому что другие совершенно принципы были, другие посылы. И он вступил не потому, что все вступали. Я был членом партии, потому что это было необходимо, поскольку я работал в идеологической структуре и без этого было нельзя. Если я хотел дальше двигаться — не по карьере, а в творческом плане. Для отца же членство в партии было достаточно органично.
Политические анекдоты все рассказывали — на кухнях, за столом. Даже какие-то намёки позволялись некоторым со сцены, с экрана. Но отец… Да его на эти сцены-то и не звали.
Он ни разу не был приглашён, допустим, в Кремль. Его не звали на концерты, как других артистов. Потому что в нём была какая-то ненадёжность, с их точки зрения. Какая-то опаска была: чёрт его знает, ну клоун же. Что от него ждать, непонятно.
И меня туда (в Кремль. — NEWS.ru), кстати, тоже не приглашали. Даже когда я работал журналистом в программе «Время» и надо было срочно ехать на съёмки в Кремль, как у нас называлось, «на паркет». Спрашивали: «Кто дежурный?» — «Никулин». — «Не надо его, давайте этого пошлём, он чётко сделает по ТАССу». Хотя я был дисциплинированный и лишнего не позволял. Но подтекстик есть. Отца любили и уважали, он был для всех народный герой, народный артист. Но вот…
— Юрий Никулин был знаком с Брежневым, Ельциным?
Максим Никулин: С Брежневым нет. С тем правительством, по-моему, не был знаком. С Горбачёвым встречался, с Чубайсом, с Ельциным был знаком. А так он не сильно тяготел.
— С Горбачёвым ваш отец познакомился, когда власти перестали выделять финансирование цирку на питание животным и он пригрозил Горбачёву выпустить тигров на правительство?
Максим Никулин: Это, кстати, достаточно нетипичная история для отца. Он не очень любил эту свою силу, которая у него была за плечами, — силу славы, известности, популярности и влияния. Он никогда её старался не использовать, будучи человеком и скромным, и тактичным. А в какие-то моменты прорывалось, и это было неожиданно для очень многих. Но тут другое. Я недавно переслушал то его выступление в Моссовете. Обычно он ничего не репетировал — импровизировал. А тут он явно готовился. Это видно мне как человеку, который его хорошо знает. Он очень грамотно, чётко выстроил выступление. Юмора там было немного, ситуация была сложная.
И я использовал, кстати, этот приём не так давно. Когда нам выкатили сумасшедшие цены за аренду цирка, мы собрались и решили, что впору цирк закрывать — мы не потянем такие деньги. То есть мы их заработаем, но не останется ничего после оплаты такой аренды — ни на программу, ни на номера, ни на гастроли. И что мы будем делать, что будем показывать? В тот момент позвонили коллеги из РИА Новости, спросили про планы. И я абсолютно сознательно говорю: «Планы какие? Цирк закрывать к хренам собачьим». Ситуацию рассказал. Спрашивают, что буду делать.
«А я во Францию уеду — и во Франции будет московский цирк Никулина. Если это кого-то так устраивает», — ответил я. Через два часа из мэрии позвонили: «Мы вас ждём к шести часам. Приезжайте, пожалуйста, мы погорячились».
Вопрос решился за 10 минут. Иногда надо пугануть. Я понимаю, что люди на определённом посту эти вопросы не решают. Им докладывают — они подписывают. Наверное, с чьей-то точки зрения неправильно, что цирк занимает 18 тысяч квадратных метров в центре Москвы, а платит «копейки». Но у нас не супермаркет, не торговый центр, а совсем другая история, в которую нужно вникнуть. И индивидуально к этому подходить.
Юрий Никулин — младшийСергей Булкин/NEWS.ru
«Гроб Господень две тысячи лет стоит, а Никулин завтра уедет!»
— В последние годы ваш отец сохранял бойцовские качества или подустал?
Максим Никулин: Если усталость даже и была, он её не демонстрировал. Он мог прийти после спектакля вечером, сказать: «Публика была тяжёлая сегодня, зал тяжёлый, я просто без ног». Или со съёмочной площадки приезжал совершенно «перевёрнутый» от Тарковского. От жизни усталости не было.
А если говорить о ситуации, которая происходила за окном, то ему было совсем не интересно, что там происходит. За страну он сильно не болел. У него своя была страна, вот здесь — был цирк. Вот за него он болел. Была семья, за которую он переживал. Это был им созданный мир. Не то, чтобы он в нём замкнулся… Естественно, он общался, встречался, понимал, что происходит. Но это сильно его не задевало. Пусть мир идёт своим путём, а мы пойдем своим. Такая философская история.
— Почему сегодня в России нет артиста уровня Юрия Никулина, которого любили бы абсолютно все?
Юрий Никулин — младший: Юрий Никулин в своё время был популярнее, чем Ельцин. И если бы вдруг деду пришло в голову баллотироваться, он с легкостью в первом туре бы победил безоговорочно. Поэтому здесь — это магия человека. Да, таких сейчас, такого уровня, такого масштаба людей сейчас нет. Не знаю, будут ли когда-нибудь. Появление Никулина, Миронова, Вицина, Моргунова, этот ряд можно ещё долго перечислять… Так встали звёзды. Это были реальные глыбы в плане актёрского мастерства. Это люди, которые на экране не играли — они жили ролями.
Максим Никулин: Вы правы, такого уровня артистов сегодня нет. Почему? Я не знаю. Может, не рождаются просто. Скорее всего, не рождаются. Потому что надо родиться таким — с талантом, с даром, и потом ещё развить это всё. Почему люди идут в артисты? Первое — это осознанное: слава, автографы, деньги. А второе — неосознанное: когда человеку есть что сказать, есть чем поделиться с другими людьми, и это желание самовыражения он идёт и выполняет — на сцене, на манеже в цирке, в живописи, в музыке… Когда это всё просится наружу.
У каждого времени свои герои. Нет, есть прекрасные артисты, талантливые, интересные. Но калибр не тот: труба пониже, пар пожиже.
Кого вспоминает моё поколение? Жарова, Кторова, Прудкина, Баталова, Тихонова, Ефремова, Евстигнеева, Миронова, Папанова, Никулина. А дети мои кого смогут вспомнить в моём возрасте? Лёню Ярмольника? Я против Лёни ничего не имею, он хороший артист. Но знаковых фигур нет. Как говорил Семён Семёныч в «Бриллиантовой руке»: «Будем искать». Будем ждать.
— Что могло бы рассмешить Юрия Никулина сегодня?
Максим Никулин: Отец мог найти смешное в непонятных вещах и отреагировать, как он умел это делать. Как-то заболел, температура 37,5, сидел дома, а он не любил этого страшно. Я приехал его навестить. Делать было нечего, он смотрел телевизор (многие помнят, что показывали по телевизору в 1970-е годы — бред полный). Досмотрел какой-то кубинский фильм про революцию, выключил телевизор и сидит. Я говорю: «Ну как?» Он отвечает: «Мальчик, ну что тебе сказать? Бывает фильм — г… А это — г… в кубе». Вот такая непроизвольная реакция.
Разные ситуации бывали. Однажды мы приехали в Израиль с телепередачей «Белый попугай», которую вёл отец. И я присоседился. Там программа: Иерусалим, Стена Плача, Гроб Господень — очередь, как в мавзолей в советские времена. Надо стоять. Кто-то из сердобольных принёс стульчик: «Юрий Владимирович, посидите. А ваша очередь подойдёт, мы вас позовём». Женщина подошла: «Юрий Владимирович, можно с вами сфотографироваться?» — «Да, конечно». — «Сёма, Сёма, тут Никулин!» Второй подходит, третий… Один из сотрудников сделал замечание туристам: «Господа, Гроб Господень! Некрасиво». — «Что Гроб Господень! Тот две тысячи лет стоит, а этот завтра уедет!»
В жизни, какой бы она ни была, всегда есть весёлые моменты, которым можно радоваться.
Максим НикулинСергей Булкин/NEWS.ru
«Не знаю, над чем смеётся зал КВН»
— Как Юрий Никулин относился к Евгению Петросяну, программе «Аншлаг»?
Максим Никулин: Не очень. Честно могу сказать, чтобы никого не обидеть, но не очень. Когда была ещё первая редакция «Вокруг смеха» (Александр Иванов вёл, Лёня Ярмольник там впервые «засветился»), это реально было смешно, свежо, потому что люди работали на энтузиазме. Любой долгосрочный проект в какой-то момент «садится», люди просто иссякают. Надо переключаться на что-то новое, нельзя всё время эксплуатировать одно и то же. Я восхищаюсь Славой Полуниным — человек придумал 30 лет назад «сНежное шоу», и больше уже можно ничего не придумывать. Это замечательно!
— Юмор Петросяна себя изжил?
Юрий Никулин — младший: Давно. Сейчас, на мой взгляд, Павел Воля и Гарик Харламов тоже уже устарели. Они на этой сцене уже сколько? Лет пятнадцать, наверное? И шутки-то у них тоже кардинально не поменялись. Меняются персоналии, над которыми они шутят-издеваются. А смысл-то остался прежний.
Максим Никулин: Он себя изжил давно. Понимаете, тот же Михаил Жванецкий, если проанализировать его творчество и сравнить поздние произведения с более ранними, менялся. Если первые сочинения совсем другие — гораздо глубже, менее ёрнические. Они мягче, с одной стороны. А с другой, острее. Потому что он рос со своим творчеством, какие-то вещи переоценивал и понимал по-другому. А в начале-то, в общем, была сатира. Потому что там очень многое писалось для Аркадия Райкина. Под его опыт, манеру, образ. А когда Жванецкий стал писать для себя, то, конечно, поменялся.
Если брать Петросяна, он не меняется совершенно, это всё то же самое. А это уже никому не интересно.
Прогресс интересен. Даже в литературном произведении интересно развитие, к чему и как герои придут. А здесь, когда всё на одном уровне идёт, это скучно. Ну, раз, два, три — ну и что?
— Юрию Владимировичу нравился КВН того времени? И что вы думаете о нынешнем КВН?
Максим Никулин: До запрета КВН был очень смешной. Смешные ребята, хороший юмор. Я помню последний выпуск КВН — тогда же все эфиры шли в прямом эфире. Играли команды из Москвы и Одессы. Их стали глушить уже на середине трансляции, потому что юмор пошёл на грани. После этого закрыли на довольно долгий период, а после возобновления КВН стал уже не тот.
Сейчас я вообще не смеюсь. Я не знаю, над чем зал смеётся. Или их заставляют, что ли, там?
Я честно говорю: не понимаю. Иногда попадаю — ну не смешно. Какие-то проблески там бывают, но крайне редко. И неожиданно. Скорее, вопреки, чем благодаря.
— Как бы Юрий Никулин сегодня оценил Comedy Club, стендап-шоу?
Максим Никулин: Это не его юмор совершенно, ниже пояса. Если сравнивать с миром цирка, то это балаган. Вот есть цирк — искусство. А есть балаган — на потребу. Для публики, которая хочет смеяться смехом животных. Не думая. Потому что там юмор чисто ассоциативный, глубины-то никакой нет, всё плоское. Нет, там есть замечательные ребята, тот же Светлаков, у которого очень хорошее чувство юмора, он смешной. Ваня Ургант мне нравится — ну дано человеку. Я у него пару раз был на передаче, одно удовольствие с ним разговаривать. Но всё-таки и образование, и воспитание, среда немножко другая.
— Вы «залипаете» на видео из TikTok?
Юрий Никулин — младший: Да, я могу именно «залипнуть». Но меня жена ругает периодически: мол, что «сидишь отупляешься». У меня это в этот момент идёт процесс обнуления. Когда ты приходишь домой после работы и тебе ничего не хочется делать, смотришь TikTok.
Сюр в цирке: «дура ковидная» и «нападение хищника» с «признаками ослюнявливания»
— Вы видите что-то смешное в современной жизни?
Максим Никулин: С какой точки зрения смотреть. С одной стороны, кошмар и ужас. С другой — обхохочешься. Нельзя же смотреть на всё через чёрные очки. Через розовые тоже не надо — надо что-то среднее. Я стараюсь более-менее позитивно относиться к жизни. Есть трагедии — болезни и смерти людей, катастрофы, в них ничего смешного нет. А вот такого рода случаи, когда идёт на грани сюра… Одна женщина как-то написала на цирк заявление в прокуратуру. Она пожаловалась, что на неё якобы набросился дикий хищник. А была просто экскурсия за кулисами, и мимо группы проводили пантеру — та зацепилась когтем за кофточку, вырвала нитку. Это посетительница и назвала в заявлении «нападением хищника». Проводили даже какую-то экспертизу кофточки и нашли «признаки ослюнявливания». Сюр, с одной стороны. С другой — заявление в прокуратуру, Следственный комитет этим занимался.
В общем, неприятностей море. Но смешно по большому счёту. Ну бред же!
— Недавняя жалоба в прокуратуру на цирк зрительницы, которую не пустили в зал из-за отсутствия у неё QR-кода, — тоже сюр?
Максим Никулин: Дура ковидная, которая написала заявление, она принципиальная: якобы нарушаются её права, поэтому она не прививается.
Она против прививок, но хочет в цирк. А в цирк без QR-кода нельзя. И начинается: «Вы твари ковидные, не пускаете нормального человека». И идёт в прокуратуру писать.
Прокуратура обязана принять заявление. Псих она, не псих — нет такого правила. И нужно ответить на заявление, такая процедура бюрократическая. Поэтому нужно прийти, написать бумагу-объяснение: почему, отчего, как и что.
Нам сказали (исполнять приказ мэра Москвы Сергея Собянина о введении обязательного использования QR-кодов и масок на массовых мероприятиях с одновременным присутствием более 500 человек. — NEWS.ru) — мы делаем. Вся Европа так делает, весь мир так делает. Но есть такие люди странные. В этом тоже присутствует юмористическое, сюрреалистическое. Поэтому можно улыбнуться, наплевать и забыть.
Максим НикулинСергей Булкин/NEWS.ru
«На зоопротестах люди зарабатывают деньги и делают политическую карьеру»
— Вы считаете достаточным то внимание государства к цирку, что есть сейчас?
Максим Никулин: По моему убеждению, отношение власти к цирку сегодня невнятное. Цирк солнцеподобным вниманием обделён совершенно. И слово «цирк», как и «клоун», превратилось в несущее негативный характер: «Что здесь цирк устроили? Чего клоуна из себя строишь?»
Если мне придётся говорить слова в присутствии нашего гаранта — Владимира Владимировича, я скажу следующее: «Всегда в нашей жизни — и в советские времена, и сегодня — значимость того или иного события регулируется в основном наличием или отсутствием внимания со стороны властей. Чем больше внимания к чему-то, тем оно значимее для страны. И я понимаю, что если брать сегодняшнюю культуру, то самая главная вещь у нас сегодня в культуре — КВН».
Вот когда (если я доживу, а я очень постараюсь дожить до того времени) цирк будет во внимании властей, у нас всё будет хорошо. Постараюсь сделать для этого, что от меня зависит.
Но я же не могу, я не Юрий Владимирович, позвонить президенту. Он мог. И его бы соединили, кстати говоря. А я не могу даже премьер-министру позвонить, чтобы решить какой-то вопрос. Куча всяких проблем с гастролями внутри России, мы отказались от передвижек — потому что это нерентабельно, тяжело. Люди в некоторых городах только так и могут прийти в цирк, а мы сегодня не можем этого дать. Без поддержки государства такие вещи не решить.
Что Ленин сказал: «… важнейшим из искусств для нас является кино и цирк». Про цирк забыли, правда, со временем. Но была такая фраза исторически, которую он не сказал, а написал Луначарскому. А пока это барахтанье. Да, что-то получается. У нас получается чуть лучше других — потому что у нас есть имя, марка, бренд, традиции… А кто-то, кто этого не имеет, а хотел бы, тому вообще ничего не будет.
— Как вы относитесь к требованиям зоозащитников отказаться от использования животных в цирке?
Максим Никулин: Во-первых, есть абсолютный статистический момент — в зоопарке животное живёт дольше, чем на воле, а в цирке — дольше, чем в зоопарке. Потому что, кроме кормления, ветеринарки, есть физнагрузка. Животное нагружается, оно работает, работают мышцы. Этого никто в расчёт не берёт. Второе: в семье не без урода. Даже в цирке (хотя это редчайший случай, сегодня я об этом вообще не слышал) были люди, которые жёстко относились к дрессуре. Но это неумные люди, неумные дрессировщики, неумелые. Потому что животные для дрессировщика — партнёры.
Если животное лупцевать, оно в конце концов откажется работать. Животное можно заставить один, два, три раза, но дальше его можно будет списывать. А это большие деньги, и они, как правило, свои. Чистый расчёт.
Но на основании одного примера всех одним миром мазать — это неправильно. И всё равно продолжают это делать, потому что преследуют свои цели. Одни деньги зарабатывают на этом. Мы как-то пару раз мягко приглашали за кулисы побеседовать людей, пришедших к цирку с плакатами. Нет, никакого рукоприкладства — просто действительно поговорить. Оказалось, это были студенты, им дали по 500 рублей, чтоб они стояли там с плакатиком. Другие строят на зоопротестах политическую карьеру. «Зелёные» в бундестаг на этом въехали в своё время. Сколько их там сейчас? Чуть ли не большинство.
Есть Цирк дю Солей, который «проплачивает», потому что они цирк без животных, им конкуренции не нужно.
Очень много составляющих. Есть люди, которые искренне думают, что здесь пытают, мучают, уничтожают животных. Мы их пытаемся разубедить, показываем, и некоторые уходят задумчивые. А некоторые упёртые… Мне в людях очень нравится одержимость — у меня в цирке все одержимые (профессией. — NEWS.ru). И очень пугает фанатизм. Потому что есть люди, до которых никакими аргументами не достучишься. У них пелена перед глазами, безумные глаза: «Вы убийцы животных!» Всё, до свидания. Даже говорить не буду, убеждать бессмысленно.
Дохни́ на меня, хоть винца понюхаю… Ф.Толстой во время епитимьи
*
— Говорят, что ты, Алексей Петрович,
иногда-таки хитришь? — спросил Александр I
талантливейшего русского военачальника, соратника Суворова и Кутузова, героя
войны 1812 года генерала Ермолова.
— Вашего веку человек, государь, — ответил
генерал.
*
Однажды
Фёдор Иваныч так всех достал своими шулерскими выходками, что его отправили с
глаз долой — с посольством в Японию. На шлюпе под командованием капитана
Крузенштерна. Но, по вине крайне безнравственного поведения Толстого на
корабле, начальник экспедиции камергер Резанов, известный нам по рок-опере
«Юнона и Авось», высадил проштрафившегося и провинившегося пассажира в районе
Камчатки (1804). Откуда тот по гряде Алеутских островов, далее через канадское
побережье (о-ва Ка́дьяк, Ситха), — с его же не совсем правдоподобных рассказов,
— перебрался на Аляску. За что и был прозван Американцем.
Толстой
пробыл некоторое время в русской Америке. Объездил от скуки Алеутские острова.
Посетил дикие племена Тлинкитов — Колошей (от слова «колюжка» — кость-украшение
в нижней губе), с которыми ходил на охоту. И возвратился через Петропавловский
порт сухим путём в Россию. Татуированный с головы до ног. Воплощая
свойственную, общую толстовскому роду «дикость», по словам двоюродного
племянника Американца — Льва Николаевича, — после смерти дяди ещё долгое время
поддерживавшего отношения с его вдовой и дочерью.
Вообще родовое
древо графов Толстых напоминает знаменитый дуб из «Войны и мира». И чем удалённее
простирались ветви от ствола, тем беднее становились семьи, мельче их поместья.
Семья
нашего героя владела имением в Кологривском уезде Костромской губернии. Отец,
Иван Андреевич, вышел в отставку генерал-майором, зажил помещиком. Избирался
предводителем кологривского дворянства. Женился он на девице из рода Майковых,
у них родились семеро детей: три мальчика и четыре девочки. Сын Фёдор появился
на свет 17 февраля 1782 года.
«Дома
он одевался по-алеутски, и стены его были увешаны оружием и орудиями дикарей,
обитающих по соседству с нашими Американскими колониями… Толстой рассказывал,
что Колоши предлагали ему быть их царём», — писал критик и сослуживец Американца
Фаддей Булгарин.
Остался
бы и царём, добавлю я, с него станется — не он первый. Тому имеются достоверные
сведения (естествоиспытатель Тилезиус). К примеру, на кокосовых островах Южного
полушария вполне себе прилично, — по туземным понятиям, — жили не тужили беглые
англичане и французы. Да не позволил тяжёлый нрав — граф Толстой был человеком
неуёмным и непоседливым, если не сказать преступным. Да и выбросили его с судна
не в тёплых Южных широтах.
К тому
же и царём предложили стать лишь по странному стечению обстоятельств. Почему-то
раздумав зажарить и попросту слопать «благовоспитанную особу» — благородного пленника.
В
небольшом городке Северо-западного побережья, куда по крайне голодной нужде
забрёл Федор Иванович, владельцу местной газетёнки пришла в голову идея
устроить денежный конкурс на самый короткий рассказ. В котором обязательно
должны были присутствовать все признаки литературного произведения: вступление,
развитие событий, кульминация, эпилог и назидательный смысл между строк, не
иначе!
Первое
место занял следующий рассказ Фёдора Толстого, ставший популярным анекдотом: «“Закурим!”
— сказал Джон, садясь на бочку с порохом. Покойнику было 40 лет».
Но… Шутки
в сторону — дело-то серьёзное: высадиться на неизвестном острове. С минимумом
провианта, «на шаг от пропасти» под наблюдением спрятавшихся за ближайшими кустами
дикарей. В придачу с корабельным проказником-орангутангом. Насчёт которого ещё
долгие годы хвостом увивались за хозяином сомнительные истории нешуточного
свойства… Правда, не те, что Вы подумали, уважаемые и просвещённые читатели. Американец
«всего лишь» съел своего человекообразного друга. Хотя и это выдумка, со слов
старого знакомца Толстого — князя П. Вяземского.
Впоследствии
дочь Фёдора Ивановича (единственная из 12-ти рождённых детей достигшая зрелого
возраста), Прасковья Перфильева, влиятельная московская барыня, в память
орангутангу своего отца также постоянно держала при себе небольшую обезьянку. Вот
тебе, студент-психолог, и тема будущей диссертации: «Благообразность
человеческого поведения под влиянием дружбы с приматами на отчаянном примере гвардии
поручика Преображенского полка Фёдра Толстого-Американца».
Отчаяние
своё он в полной мере проявил в войне со шведами при взятии Барклаем-де-Толли
Вестерботнии (1808). И далее при выступлении армии обратно в Петербург. Успев
два раза посостязаться на дуэли — для себя успешно, в отличие от соперников. И
всё то ли из-за ревности к чухонке. То ли (что более правдиво) ввиду нелицеприятного
поведения за бостонным столом, банкуя в гальбе-цвельфе. За что по праву был арестован
и разжалован в солдаты.
Но
Американец не был бы Американцем, ежели в 1812-м не возвернул назад чины и
ордена. Вплоть до Георгия IV
степени! С безумной храбростью воюя ратником в московском ополчении. Лицом к
лицу встретив француза под Бородином уже в звании полковника.
Куда не достанет меч законов, туда достанет
бич сатиры
Ссора Фёдора
Иваныча с Пушкиным произошла, по одному мнению, из-за нечестной игры шулера-Американца.
После Отечественной войны вышедшего в отставку «героем и интересным человеком» и
занявшего видное место в московском светском обществе, — рассказывал мемуарист
С. Л. Толстой (сын Льва Николаевича).
Дамы,
шурша нарядами, неустанно бегали за ним. Однако поведение его не изменилось к
лучшему: он развёл ещё более широкую карточную игру. И опять у него были дуэли —
много!
По
другому мнению (Лернер) ссоре послужило обидевшее Пушкина письмо Толстого к его
товарищу А. Шаховскому.
Пушкин
был злопамятен на «царапины, нанесённые ему с умыслом» (Вяземский). И, почитая
мщение одной из первых христианских добродетелей, «закидал издали Толстого
журнальной грязью», — по словам самого Александра Сергеевича. Взбешённого
неимоверно, до «уголовного обвинения», выходящего за пределы поэзии: злым, тяжеловесным
толстовским пасквилем на «Чушкина»-Пушкина. Что вполне соответствовало
характеру своевольного Американца. Не чтившего и не признававшего авторитетов.
Есть ещё
соображение, почему Пушкин затеял тяжбу. Дескать, Американец
распустил слух, будто в ходе обыска у поэта, по приказу императора Александра I, осерчавшего
на гения, герой Отечественной войны Милорадович, серб по происхождению, высек А.С.!
Что было совершенно несправедливо — великодушный Милорадович не только не высек
поэта, но и склонен был простить ему написание оды «Вольность».
Однако
внутреннее положение государства требовало принятия мер — и Пушкин
отправился в Кишинёв, где и заболел гнилой горячкой. Правда, «великим шарлатаном»
Пушкин всё-таки Американца нарёк — в «арзрумских тетрадях» (1830). Сравнивая с Толстым
«проконсула Кавказа», как на древнеримский лад, — с лёгкой руки великого князя
Константина Павловича, — величали современники генерала А. П. Ермолова. Находившегося
в Грузии. В опале.
Ранее
же, не зная источника клеветы про Милорадовича, Пушкин был совершенно потрясён,
считая себя бесповоротно опозоренным, а жизнь свою — уничтоженной. Не видя, на
что решиться: покончить ли с собой или убить самого императора как косвенного
виновника сплетни (о, как это по-пушкински!) — он бросился к Чаадаеву. Здесь
нашёл успокоение: Чаадаев доказал ему, что человек, которому предстоит незаурядное,
великое поприще, должен презирать клевету и быть выше своих нечестивых гонителей.
Ссора
эта длилась несколько лет (с 1820), что А.С. изобразил впоследствии в повести «Выстрел».
Пушкин
неистовствовал, то бичуя «картёжного вора» эпиграммами. То исключая-вымарывая
стихи про Толстого из сочинений («Кавказский пленник», «К Чаадаеву»), высокомерно
не желая «повторять пощёчины». То намереваясь выставить Толстого «во всём
блеске» в 4-й главе Онегина. В конце концов, по возвращении из ссылки в столицу
(1826), поручил своему другу «Фальстафу» Соболевскому вызвать обидчика на дуэль.
(К счастью, Толстой в то время не был в Москве.) И… вскоре помирился с
Американцем.
«Почему
Толстой пошёл на примирение? Не потому, конечно, что боялся быть убитым или
раненым. Может быть потому, что дуэль с Пушкиным угрожала ему разрывом с
людьми, дружбою которых он особенно дорожил, — с Вяземским и Жуковским» (С. Л.
Толстой, 1926).
В 1829
году Фёдор Иванович даже сватал Пушкина к Гончаровой. Правда, в тот раз
неудачно, но это уже другая история, хотя…
Вот бы
Дантесу, господа, хоть каплю, толику того благородства, что проявил Американец!
Толстой не был жесток по натуре, — продолжает биограф: — его жестокость
проявлялась лишь под влиянием страсти или гнева. И у него бывали порывы
великодушия.
Посему переставший
исправлять «ошибки фортуны» — сиречь жульничать — Зарецкий, «некогда буян», прототипом
которому был Фёдор Иванович, появился не в 4-й, а в 6-й главе «Онегина». Когда великий
игрок-бретёр с величайшим поэтом-бретёром были уже дружны. Оба вспыльчивы, бешеного
темперамента. Но умевшие сохранить хладнокровие в решающую смертельную минуту.
Два насмешника, острых на язык. Оба — Пушкин и Толстой — потомки славных, но
обедневших семейств.
Упитые вином, мы жаждем одного тебя
«Ведь
это какая отчаянная башка, надо знать! Картёжник, дуэлист, соблазнитель; но
гусар душа, уже истинно душа!» — изображал Л. Н. Толстой графа Турбина в «Двух
гусарах», подразумевая Американца.
Вообще
же, был Фёдор Иваныч «добрым приятелем своих друзей» (Жуковский). И приятели
охотно давали ему поручения, причём важные: денежные, земельные, юридические,
заёмные. Которые он исполнял толково, исправно и добросовестно. При этом все
его возмутительные проделки скрашивались необыкновенной привлекательностью. Каким-то
наивным и непосредственным эгоизмом и его гипнотической способностью заставлять
людей любоваться им и даже любить его.
Сам же
Толстой-Американец очень дорожил дружбой — «Надёжный друг, помещик мирный, и даже
честный человек» (Пушкин). Что видно из его не очень многочисленных, разборчивых
и без помарок, правда, «фантастической орфографии» (на предмет нелепостей и
ошибок) писем. Заполненных «ходячими сплетнями», тоской по бурной молодости и,
бывало, нецензурщинкой…
«Я живу
в совершенной скуке, грусти и пьянстве… Одна дочь Сарра как будто золотит моё
несносное существование; третий месяц или три месяца жена не оставляет
болезненное ложе своё, родив мне третьего мёртвого сына. Следовательно, надежда
жить в наследнике похоронена с последним новорожденным. Скорбь тебе
неизвестная, но верь, любезный друг, что весьма чувствительная» (из письма к В.
Ф. Гагарину).
Перелом
в жизни — в сторону остепенения — произошёл к сорока годам. Вместе с отвыканием
от вина, «пьяноления», как он выражался. К сожалению, отказом-отвыканием временным
— не помогла тому и епитимья.
Не прекратил
также вести крупную карточную игру. Однако перестал играть недобросовестно. Покуда
если бы продолжил шильничать-передёргивать в Английском клубе, членом которого состоял,
Толстого оттуда исключили бы, выперли с позором.
Одновременно
к концу жизни стал он ханжески богомольным, по словам дочери Л. Н. Толстого М.
Каменской.
Сам Лев
Николаевич утверждал, что Американец был богомолен и суеверен потому только,
что его мучили угрызения совести: Федя каялся, молился и клал земные поклоны,
стараясь искупить преступления своей молодости и свои жестокие поступки.
Впрочем, он был, как говорится, «добрый малый, для друга готов был на всё,
охотно помогал приятелям, но не советовал играть с ним в карты, говоря
откровенно, что в игре, как в сраженьи, он не знает ни друга, ни брата…» (Булгарин).
И под итогом нуль пиши…
Вот
некоторые о нём отклики:
Обжор, властитель, друг и бог!
Вяземский
*
…разгадывал характер и игру человека, по
лицу узнавал, к каким мастям или картям он прикупает, а сам был тут для всех
загадкой, владея физиономией по произволу. Такими стратагемами он разил своих
картёжных совместников. Булгарин
*
Человек без всяких правил и не чтущий ни бога,
ни власти, от него поставленной. Сей развращённый молодой человек производит
всякий день ссоры, оскорбляет всех, беспрестанно сквернословит и ругает меня
беспощадно. Н. П. Резанов
*
Природа на голове его круто завила густые
чёрные волосы; глаза его, вероятно от жары и пыли покрасневшие, показались
налитыми кровью; почти же меланхолический взгляд его и самый тихий говор его
настращённым моим товарищам казался смутным. Вигель
*
Толстой молчит! — неужто пьян? Неужто вновь закуролесил? Денис Давыдов
*
Командуя баталионом, Толстой отличною своею
храбростью поощрял своих подчинённых, когда же при атаке неприятеля на наш
редут ранен Ладожского полка шеф полковник Савоини, то вступя в командование
полка, бросался неоднократно с оным в штыки и тем содействовал в истреблении
неприятельских колонн, причём ранен пулею в ногу.
Раевский — Кутузову
*
Он был не
глуп; и мой Евгений, не уважая сердца в нём, любил и дух его суждений, и
здравый толк о том о сём… Пушкин
*
Он буйствовал, дрался, обыгрывал, уродовал людей,
разорял семейства лет 20 сряду… А. И. Герцен
*
Помню его прекрасное лицо: бронзовое,
бритое, с густыми бакенбардами до углов рта и такие же белые и курчавые волосы.
Лев
Толстой
*
Человек как человек, пожилой, курчавый, с
проседью, лицо красное, большие умные глаза, разговаривает, шутит. М. Ф.
Каменская
*
Как сильный человек, Фёдор Иванович
действовал обаятельно на некоторых своих современников, например, на Булгарина. С. Л.
Толстой
*
На днях познакомился я с Толстым,
Американцем. Очень занимательный человек. Смотрит добряком, и всякий, кто не
слыхал про него, ошибётся. Боратынский
*
Умён он был как демон и удивительно
красноречив. Он любил софизмы и парадоксы, с ним трудно было спорить. Ф.
Булгарин
*
Представитель школы безнравственности, развратитель
многих московских юношей того времени. Граббе
*
Немногие умные и даровитые люди провели так
бурно, бесполезно, порой преступно свою жизнь, как провёл её Американец
Толстой. А. Стахович
*
Мне лично были известны только хорошие
качества. Всё остальное было ведомо только по преданию, и у меня всегда к нему
лежало сердце… Жуковский
*
Видел я свата нашего Толстого; дочь у него
также почти сумасшедшая, живёт в мечтательном мире, окружённая видениями,
переводит с греческого Анакреона и лечится омеопатически. Пушкин
— о дочери Толстого Сарре, кот. вскоре умерла.
*
Его жизнь может служить живой иллюстрацией
того зла, которое причинял самодержавно-крепостной строй не только угнетаемым,
но и угнетателям… С. Л. Толстой
*
— Граф,
вы передёргиваете, — сказал ему кто-то, играя с ним в карты, — я с вами больше
не играю.
— Да, я
передёргиваю, — резко ответил Фёдор Иванович, — но не люблю, когда мне это
говорят. Продолжайте играть, а то я размозжу вам голову этим шандалом!
И его
партнёр продолжал играть и… проигрывать. Ведь «только дураки играют на
счастье», — закончу я этот небольшой очерк словами Американца. Выходки и либертинская
бравада которого, конечно же, внесли определённый вклад в становление круга настоящих
свободолюбцев — потенциальных «декабристов».
Похоже,
что в роду с сильной кровью поток может следовать своим нормальным руслом на
протяжении нескольких поколений. А потом вдруг выйти из берегов или
низвергнуться водопадом — кто ж знал, что сын Ивана и Анны из костромской глуши
окажется самым необузданным человеком Российской Империи!
Необыкновенные
приключения Фёдора Толстого привлекали всеобщий интерес до конца его феноменальной
жизни, но… С течением времени воспоминания Американца понемногу начинали
путаться, пополняя череду невероятностей.
Когда в
1842 году газеты были полны сообщениями о трениях между британцами и французами
в Южном Пасифике, старый граф не без гордости заметил, что у него есть
основания предполагать, что нынешняя королева Таити Помаре — его дочь. В
действительности же экспедиция Крузенштерна никогда не проходила мимо Таити.
Фёдор
Иваныч, рассказывая о сибирских похождениях молодости, частенько вспоминал встреченного
им в пути старика, давно уже сосланного «на Севера». Утешавшего горе своё
сивухой и балалайкой. Дребезжащим, но выразительным голосом поющего куплеты,
обливаясь пьяными гремучими слезами. Вкладывая в это русское «Авось» всю силу народного
раздолья, воли, долготерпенья и собственно толстовских дикости и абсурда:
Не тужи, не плачь, детинка,
В нос попала кофеинка,
Авось проглочу!!!
1782—1846
24 декабря фестиваль Sound Up представит в «Зарядье» новый проект под названием Vocal, посвященный вокальной академической музыке. По просьбе «Афиши Daily» редактор Элина Андрианова и дирижер ансамбля Intrada Екатерина Антоненко рассказывают о главных вокальных произведениях XX века.
Фраза «современная вокальная музыка» скорее вызовет в памяти клипы Билли Айлиш и Дуа Липы, чем выступление хора в концертном зале или вечер романсов в Филармонии. В коллективном сознании музыка, называемая академической, по-прежнему мало связана с современностью: академический певец, по мнению обывателя, должен стоять во фраке у рояля и тоскливо петь Брамса.
Разумеется, все давно изменилось. Весь XX век композиторы бросали вызовы профессиональным канонам и слушательским привычкам: в каждом новом произведении авторы пытались изобрести себя заново и вывести публику из режима автоматического восприятия. Для традиционных инструментов следовало найти новые способы звучания — в том числе для человеческого голоса.
Почти четыреста лет вокальная музыка была территорией профессионалов, прошедших особую подготовку голосового аппарата. В XX веке композиторы обратили внимание и на несовершенные, непригодные с точки зрения консерваторского вокального образования голоса — так в среде исполнителей академической музыки появились певцы всех мастей.
«Jesus’ Blood Never Failed Me Yet» Гэвина Брайарса
Яркий пример — сентиментальный хит британского композитора Гэвина Брайарса, впервые записанный на лейбле Obscure Брайана Ино в 1975 году. Автор сделал оркестровую аранжировку записи, на которой поет лондонский бездомный.
Такой поворот в истории вокальной музыки обусловлен особенностями голоса, на которые обращает внимание Екатерина Антоненко: «Голос — инструмент, которым обладает каждый человек. Это продолжение нашего тела, из чего происходят его сильные и слабые стороны. Преимущество голоса в том, что он может затрагивать человеческие эмоции гораздо мощнее, чем любой другой музыкальный инструмент, пусть и самый совершенный. Его слабая сторона заключается в его хрупкости».
Вместе с отказом от академических певцов следует отказ от привычного пения. Одна из плодотворных областей в современной музыке — исследование потенциала повседневной речи.
Люди заметили природную музыкальность речи столетиями назад и в течение истории пытались по-разному ее воплотить: здесь можно вспомнить декламации чтеца в православном храме или оперные речитативы — это лишь частные примеры. Однако композиторы XX века изобрели принципиально новые подходы. Ниже три показательных примера.
«Лунный Пьеро» Арнольда Шенберга
Культовая мелодрама, эхо которой слышно в современной музыке до сих пор. Арнольд Шенберг, лидер нововенской композиторской школы и автор серийной техники композиции, написал «Лунного Пьеро» в 1912 году по просьбе актрисы Альбертины Цеме. Она обладала специфической манерой пения, так как часто выступала с мелодекламациями. Альбертина исполняла прописанную Шенбергом в нотах мелодическую линию приблизительно, при этом и не пела и не говорила, а что‑то между — такой вариант музыкально оформленной речи Шенберг назвал Sprechstimme, или «речевым пением».
«Different Trains» Стива Райха
Свой способ совместить повседневную речь и музыку, получивший название speech melody, придумал американский минималист Стив Райх. Он использовал документальные материалы, аудиозаписи репортажей и интервью, затем вырезал из них короткие фразы, монтировал и использовал их в качестве паттернов — строительных блоков для своих сочинений. Именно таким образом он написал «Different Trains» (1988) для струнного квартета и пленки. На записях говорят люди, пережившие Вторую мировую войну.
«Voices and Piano» Петера Аблингера
Несколько иным путем шел австриец Петер Аблингер, известный своими экспериментами в области синтеза речи (помимо прочего, он спроектировал знаменитое говорящее пианино). Самая наглядная демонстрация его композиторского метода — монструозный цикл «Voices and Piano» (1998) из 80 номеров длительностью 4 часа. Задумка следующая: пианист играет под запись голоса медийного персонажа, причем музыка очень точно раскрашивает речь, копируя все паузы, интонационные скачки и смены темпа. Послушайте как это работает, на примере номера, где звучит речь лидера коммунистического Китая Мао Цзэдуна.
Голос против текста
В XX веке композиторы совершили радикальный шаг в сторону освобождения вокальной музыки от литературы.
Утопией стал голос как полноценный музыкальный инструмент, который ничего не сообщает, а лишь только звучит.
Авторы переключаются на изобретение новых вокальных приемов. Всевозможные звуки дыхания, сипы и хрипы, цоканья и клокотанья, обертоновое пение, свист и другие расширенные техники голоса поселились в партитурах и постепенно вошли в арсенал певца: «Для современного вокалиста, на мой взгляд, необходимо, — отмечает Екатерина Антоненко, — чтобы владение голосом сочеталось с гибкостью, моментальным реагированием на композиторские ремарки и изменения музыкальной ткани. Просто вокальных данных оказывается недостаточно».
Секвенция № 3 Лучано Берио
Концентрация различных приемов на единицу времени в этой пьесе итальянского композитора зашкаливает, так что это отличный пример, чтобы познакомиться с незнакомым миром современного вокала. Это предельно эмоциональный монолог женщины, которая ловит возможность высказать все, что у нее есть за душой. Пьесу композитор посвятил своей жене — певице и диве contemporary music Кэти Берберян.
«Aventures» Дьердя Лигети
Еще один способ преодолеть власть текста в вокальной музыке — довести его до абсурда, как это сделал венгерский композитор Дьердь Лигети. При прослушивании его мини-драмы «Приключения» (1963) не отпускает ощущение, что наблюдаешь за зверьми в зоопарке, настолько непривычны и дики те звуки, что производят певцы. Настоящая вокальная оргия. Во время прослушивания можно попробовать разгадать, о чем переговариваются герои на вымышленном самим Лигети языке.
«Just» Дэвида Лэнга
В среде композиторов-минималистов и их последователей излюбленным стал другой прием работы с текстом, при котором слова повторяются бессчетное количество раз, из‑за чего их смысл постепенно иссякает и остается лишь их звуковой образ. Так работает с фрагментами любовных фраз из Песни песней царя Соломона и повторами американский композитор Дэвид Лэнг в песне «Just» (2015), ставшей известной благодаря фильму «Молодость» Паоло Соррентино.
Новый фольклор
В XX веке народная музыка не отходит на периферию, а, как и прежде, вдохновляет академических композиторов. Более того, звукозапись, телевидение и налаженное авиасообщение сделали доступными прежде незнакомые традиции из географически отдаленных территорий. В западную музыку мигрируют африканские ритмы, индийские лады, приемы тибетского горлового пения и многие другие элементы из народных культур.
«Свадебка» Игоря Стравинского
Хрестоматийный пример того, как можно на основе фольклора создать прорывное произведение искусства. Это балетная партитура, написанная по заказу Сергея Дягилева в 1923 году: псевдонародные песни сопровождали танцевальные сцены крестьянской свадьбы в русской деревне. Состав музыкантов — четыре рояля, ударные и вокальный ансамбль с очень агрессивным и забойным звучанием — стал эмблематичным и с тех прочно ассоциируется с этой партитурой. Своей «Свадебкой» Стравинский показал, как можно пересочинить русский фольклор и сделать его даже более реальным и притягательным, чем оригинал.
«Education of the Girlchild» Мередит Монк
Мередит Монк, неотразимую дикарку от мира современной американской музыки, сложно назвать композитором, ведь она не ограничивается написанием партитур, но также ставит танцевальные перформансы, снимает фильмы, а главное, поет. Монк — экспериментальная вокалистка с незабываемым голосом. Она смело миксует различные техники пения, в том числе заимствованные из традиционных культур, чтобы добиться эффекта народной музыки инопланетной цивилизации. Потому не удивительно, что свое восхищение Монк не раз высказывала другая обладательница фактурного вокала — исландская певица Бьорк.
«Дети выдры» Владимира Мартынова
Владимир Мартынов, широко известный своими изречениями о «конце времени композиторов», не раз экспериментировал с фольклором. Его сюита «Дети выдры» (2009) — пример, как можно смешать, казалось бы, несмешиваемое. Партитура намеренно сделана эклектичной: здесь и тувинское горловое пение (за которое отвечала группа «Хуун-Хуур-Ту»), и традиции хоровой православной музыки, и цитаты из классического репертуара. Все это — на основе текста поэта-реформатора Велимира Хлебникова. Смесь гремучая, но Мартынову удалось найти в этой эклектичности хрупкий баланс.
Поющие машины
Технологический прогресс в XX веке привел к появлению новых методов работы со звуком, например семплирования и лайв-обработки. С этого времени певцы соревнуются с аудиозаписями, а человеческий голос — со своими электронными и синтезированными клонами.
«Three Voices» Мортона Фельдмана
Вышедшее в 1982 году произведение американского композитора и соратника Джона Кейджа существует в двух версиях: пьесу могут исполнить три певицы а капелла или солистка под запись. «Three Voices» — пример если не безжалостного, то по крайней мере очень требовательного отношения к певцам. Для слушателя эта пьеса — час медитации под минималистичную музыку, но для исполнителей — непростое испытание на выдержку. Дело в том, что Фельдман практически игнорирует вокальную природу голоса, неразрывно связанную с человеческим дыханием. В некоторых фрагментах певцам предписывается петь непрерывно в течение нескольких минут, так будто бы они не люди, а поющие машины.
Новую главу в истории «технологической» музыки принято связывать с двумя сочинениями середины прошлого века, и оба являются масштабными экспериментами по студийной обработке человеческого голоса.
«Symphonie pour un homme seul» Пьера Шеффера и Пьера Анри
«Симфонию для одного человека» создали легендарный радиотехник, пионер «конкретной музыки» Пьер Шеффер и его ученик композитор Пьер Анри. Современному слуху винтажная запись 1950 года может показаться несколько наивной, ведь сегодня нам доступны гораздо более сложные методы работы со звуком, но «Симфония» двух Пьеров хороша не только технологическими инновациями. Ее можно назвать лирической поэмой нового века, когда в любом звуке, вплоть до городского шума, слышится музыка.
«Gesang der Jünglinge» Карлхайнца Штокхаузена
«Песнь отроков» (1956) немецкого авангардиста Карлхайнца Штокхаузена написана на ветхозаветный сюжет о трех юношах и царе Навуходоносоре. Эксперименты с записью детского голоса, электроникой и пространственным звуком заняли у композитора больше двух лет в студии. Штокхаузен задумывал «Песнь» как одну из частей масштабной электронной мессы и даже предлагал использовать музыку в Кельнском соборе во время служб. Церковь отклонила предложение композитора.
Хоровая музыка
Хоровую музыку принято оценивать как более консервативную. Хор — коллектив некомпактный и, как правило, существующий при больших институциях: например, при церкви, театре или университете. Также в хоровых сочинениях часто слышны отголоски литургической музыки, с которой исторически связаны многовековые традиции коллективного пения.
Однако реформаторский XX век оставил свой отпечаток: «С появлением и развитием звукозаписи уровень мастерства в области хорового исполнительства очень сильно возрос. В связи с этим у композиторов оказались развязаны руки для всевозможных экспериментов с вокальным звучанием, у них появились потрясающие возможности воплотить практически любые свои идеи с помощью вокала», — рассказывает Екатерина Антоненко.
Ниже три сочинения XX века, с которых стоит начать знакомство с современной хоровой музыкой.
«Cinq rechants» Оливье Мессиана
Иконический цикл французского композитора Оливье Мессиана и, пожалуй, одно из самых личных его произведений. Здесь искусно сочетаются тексты на фантазийном «санскрите», выдуманном самим Мессианом, традиции хоровой католической музыки и теория ритмов из индийских трактатов. «Пять рефренов» — музыка почти религиозная, которая в то же время является одой эротической любви, как часто и бывает в творчестве истового католика Мессиана.
«Lux Aeterna» Дьердя Лигети
В поп-культуре «Lux Aeterna» известен благодаря фильму Стэнли Кубрика «2001 год: Космическая одиссея», где помимо этого хора звучат еще несколько сочинений Лигети (в том числе «Приключения»). Но этот хор примечателен еще и тем, что в 1966 году совершил революцию в академической музыке.
Лигети обратился к традиционному хоровому жанру реквиема, но облачил его в новаторскую форму. Например, применил микрополифонию — один из своих авторских приемов, когда большое количество голосов поют один и тот же мотив, но в разных темпах и ритмах, не совпадая друг с другом. В результате получается эффект звукового тумана, или, как выразился сам композитор, нечто «вроде плотно смотанного клубка паутины». Теперь найденный Лигети прием входит во все консерваторские учебники.
«Chants de l’amour» Жерара Гризе
В связи с «Песнями любви» французского композитора Жерара Гризе вспоминается популярный в фантастике сюжет о роботе, который желает стать человеком и научиться любить. Голосам из хора композитор противопоставил синтезированный голос. В парижском Институте исследования и координации акустики и музыки (IRCAM) даже была специально разработана программа Singing, генерирующая речь по заданным Гризе алгоритмам. Машина учится вслед за певцами сначала дышать, затем произносить фонемы, и в конце концов синтезированный голос заговаривает фразами любви на 22 языках. Казалось бы, хеппи-энд, но в «Песнях любви» он обретает несколько жуткий характер.
Подробности по теме
Как лейбл из Нальчика Ored Recordings покоряет Европу
Как лейбл из Нальчика Ored Recordings покоряет Европу