Сочинения 
«Серебряный век» русской литературы
Сочинение
В. Брюсов, Н. Гумилев, В. Маяковский
Кончался XIX век, «золотой век» русской литературы, началось XX столетие. Это переломное время вошло в историю под красивым именем «серебряного века». Он породил великий взлет русской культуры и стал началом ее трагического падения. Начало «серебряного века» относят обычно к 90-м годам XIX столетия, когда появились стихи В. Брюсова, И. Анненского, К. Бальмонта и других замечательных поэтов. Расцветом «серебряного века» считают 1915 год — время его наивысшего подъема и конца. Общественно-политическая обстановка этого времени характеризовалась глубоким кризисом существующей власти, бурной, неспокойной атмосферой в стране, требующей решительных перемен. Может быть, поэтому и пересеклись пути искусства и политики. Так же, как общество напряженно искало пути к новому социальному строю, писатели и поэты стремились к освоению новых художественных форм, выдвигали смелые экспериментаторские идеи. Реалистическое изображение действительности перестало удовлетворять художников, и в полемике с классикой XIX века утверждались новые литературные течения: символизм, акмеизм, футуризм. Они предлагали разные способы постижения бытия, но каждое из них отличалось необычайной музыкой стиха, оригинальным выражением чувств и переживаний лирического героя, устремленностью в будущее.
Одним из первых литературных течений стал символизм, объединивший таких разных поэтов, как К. Бальмонт, В. Брюсов, А. Белый и др. Теоретики символизма считали, что художник должен создавать новое искусство с помощью образов-символов, которые помогут более утонченно и обобщенно выразить настроения, чувства и мысли поэта. Причем истина, прозрение могут появиться у художника не в результате раздумий, а в момент творческого экстаза, как бы ниспосланного ему свыше. Поэты-символисты уносились мечтой ввысь, задаваясь глобальными вопросами о том, как спасти человечество, как вернуть веру в Бога, добиться гармонии, слившись с Душой Мира, Вечной женственностью, Красотой и Любовью.
Признанным метром символизма становится В. Брюсов, воплотивший в своих стихах не только формальные новаторские достижения этого течения, но и его идеи. Своеобразным творческим манифестом Брюсова стало небольшое стихотворение «Юному поэту», которое воспринималось современниками как программа символизма.
Юноша бледный со взором горящим,
Ныне даю я тебе три завета:
Первый прими: не живи настоящим,
Только грядущее — область поэта.
Помни второй: никому не сочувствуй,
Сам же себя полюби беспредельно.
Третий храни: поклоняйся искусству,
Только ему, безраздумно, бесцельно.
Конечно, провозглашенная поэтом творческая декларация не исчерпывается содержанием этого стихотворения. Поэзия Брюсова многогранна, многолика и многозвучна, как жизнь, которую она отображает. Он обладал редким даром удивительно точно передать каждое настроение, каждое движение души. Пожалуй, главный признак его поэзии заключается в точно найденном сочетании формы и содержания.
И я хочу, чтоб все мои мечты,
Дошедшие до слова и до света,
Нашли себе желанные черты.
Трудная цель, высказанная Брюсовым в «Сонете к форме», мне думается, была достигнута. И это подтверждает его удивительная поэзия. В стихотворении «Творчество» Брюсов сумел передать ощущение первого, еще полубессознательного этапа творчества, когда будущее произведение еще неясно вырисовывается «сквозь магический кристалл».
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
Символисты рассматривали жизнь как жизнь Поэта. Сосредоточенность на самом себе характерна для творчества замечательного поэта-символиста К. Бальмонта. Он сам был смыслом, темой, образом и целью своих стихов. И. Эренбург очень точно заметил эту особенность его поэзии: «Бальмонт ничего в мире не заметил, кроме собственной души». Действительно, внешний мир существовал для него лишь затем, чтобы он мог выразить свое поэтическое «я».
Я ненавижу человечество,
Я от него бегу, спеша.
Мое единое отечество —
Моя пустынная душа.
Поэт не уставал следить за неожиданными поворотами своей души, за своими переменчивыми впечатлениями. Бальмонт старался запечатлеть в образе, в словах бегущие мгновения, летящее время, возведя мимолетность в философский принцип.
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолетности я слагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
Смысл этих строк, наверное, в том, что человек должен жить каждым мгновением, в котором выявляется вся полнота его бытия. И задача художника — вырвать этот миг у вечности и запечатлеть его в слове. Поэты-символисты сумели в стихах выразить свою эпоху с ее неустойчивостью, зыбкостью, переходностью.
Так же, как отрицание реализма породило символизм, новое литературное течение — акмеизм — возникло в ходе полемики с символизмом. Он отвергал тягу символизма к неведомому, сосредоточенность на мире собственной души. Акмеизм, по мысли Гумилева, не должен был стремиться к непознаваемому, а обращаться к тому, что можно понять, то есть к реальной действительности, пытаясь как можно полнее охватить многообразие мира. При таком взгляде художник-акмеист в отличие от символистов становится причастным мировому ритму, хотя и дает оценки изображаемым явлениям. Вообще, когда стараешься вникнуть в суть программы акмеизма, сталкиваешься с явными противоречиями и непоследовательностью. По-моему, прав Брюсов, который посоветовал Гумилеву, Городецкому и Ахматовой «отказаться от бесплодного притязания образовывать какую-то школу акмеизма», а вместо этого писать хорошие стихи. Действительно, сейчас, в конце XX столетия, имя акмеизма сохранилось только потому, что с ним связано творчество таких выдающихся поэтов, как Н. Гумилев, А. Ахматова, О. Мандельштам.
Ранние стихи Гумилева поражают романтической мужественностью, энергией ритма, эмоциональной напряженностью. В его знаменитых «Капитанах» весь мир предстает как арена борьбы, постоянного риска, высшего напряжений сил на грани жизни и смерти.
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса —
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
В этих строчках слышится смелый вызов стихиям и судьбе, им противопоставляется готовность к риску, отвага и бесстрашие. Экзотические пейзажи и обычаи Африки, джунгли, пустыни, дикие звери, таинственное озеро Чад — весь этот удивительный мир воплотился в сборнике «Романтические цветы». Нет, это не книжная романтика. Создается впечатление, что в стихах незримо присутствует и участвует сам поэт. Так глубоко его проникновение в мир легенд и преданий Абиссинии, Рима, Египта и других экзотических для европейца стран. Но при всей виртуозности изображения действительности социальные мотивы крайне редко встречаются у Гумилева и других поэтов-акмеистов. Для акмеизма была характерна крайняя аполитичность, полное равнодушие к злободневным проблемам современности.
Наверное, поэтому акмеизму пришлось уступить дорогу новому литературному течению — футуризму, который отличался революционным бунтом, оппозиционной настроенностью против буржуазного общества, его морали, эстетических вкусов, всей системы общественных отношений. Недаром первый сборник футуристов, считающих себя поэтами будущего, носил явно вызывающее название «Пощечина общественному вкусу». С футуризмом было связано раннее творчество Маяковского. В его юношеских стихах чувствуется желание начинающего поэта поразить читателя новизной, необычностью своего видения мира. И Маяковскому это действительно удалось. Например, в стихотворении «Ночь» он использует неожиданное сравнение, уподобляя освещенные окна руке игрока с веером карт. Поэтому в представлении читателя возникает образ города-игрока, одержимого соблазнами, надеждами, жаждой наслаждений. Но рассвет, гасящий фонари, «цари в короне газа», рассеивает ночной мираж.
Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
А черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Да, эти строки ничуть не похожи на стихи поэтов-классиков. В них явственно проступает творческая декларация футуристов, отрицающих искусство прошлого. Такие поэты, как В. Маяковский, В. Хлебников, В. Каменский, угадывали в союзе поэзии и борьбы особое духовное состояние своего времени и старались найти новые ритмы и образы для поэтического воплощения бурлящей революционной жизни.
По-разному сложились судьбы замечательных поэтов «серебряного века». Кто-то не смог вынести жизни на неприветливой родине, кто-то, как Гумилев, был расстрелян без вины, кто-то, как Ахматова, до последних своих дней остался на родной земле, пережив с ней все беды и горести, кто-то поставил «точку пули в своем конце», как Маяковский. Но все они создали в начале XX века настоящее чудо — «серебряный век» русской поэзии.
Сочинение
На рубеже XIX и XX веков радикально изменились буквально все стороны жизни России — экономика, политика, наука, технология, культура, искусство. Новая эпоха историко-культурного развития отличалась стремительной динамикой и острейшим драматизмом. Переход от классической литературы к новому литературному направлению сопровождался далеко не мирными процессами в общекультурной и внутрилитературной жизни, неожиданно быстрой сменой эстетических ориентиров, кардинальным обновлением литературных приемов. Особенно динамично развивалась в это время русская поэзия. Позднее поэзия этой поры получила название «поэтический ренессанс», или «серебряный век». Эпитет «серебряный» подразумевает индивидуальность и особое сияние (не блеск!), одухотворенность целого созвездия неповторимых художников слова этого времени. Возникнув по аналогии с понятием «золотой век», традиционно обозначавшим пушкинский период русской литературы, это словосочетание поначалу использовалось для характеристики вершинных явлений поэтической культуры XX века — творчества А. Блока, А. Белого, И. Анненского, А. Ахматовой, О. Мандельштама и других блестящих мастеров слова. Однако постепенно термин «серебряный век» стали относить ко всей художественной культуре России конца XIX — начала XX века: это символизм, акмеизм, «неокрестьянская» и частично футуристическая литература. В писательской среде возникла тяга к объединению между близкими по мировоззрению и эстетике литераторами, художниками, философами. Поэтому новые литературные направления, как правило, развивались из деятельности небольших писательских кружков, объединявших писателей со сходными взглядами на поэзию, искусство. Именно разная оценка возможностей и предназначения человека разводит поэтов по разным руслам единой литературы. Реализм на рубеже веков продолжал оставаться масштабным и влиятельным литературным направлением. Модернистскими принято считать прежде всего три литературных течения, заявивших о себе в период с 1890 по 1917 год. Это символизм, акмеизм и футуризм. Символизм — самое крупное из модернистских течений, возникших в России. Начало его теоретическому самоопределению было положено Д. С. Мережковским. Центральное место в поэзии он отводил символу. а) На начальном этапе своего существования символизм отражал декадентские тенденции — уныние, страх перед жизнью, неверие в возможности человека: Мы — над бездною ступени, Дети мрака, солнца ждем, Свет увидим и, как тени, Мы в лучах его умрем. Д. Мережковский К группе декадентских поэтов принадлежали З. Гиппиус, В. Брюсов, Н. Минский, К. Бальмонт, Ф. Сологуб. б) Но затем в символизм влились новые поэты, существенно обновившие облик течения: А. Блок, А. Белый, Вяч. Иванов и другие. С их приходом многие из символистов пересмотрели свои взгляды на литературу, и символизм стал важным фактором русской культурно-духовной жизни. Для творчества символистов новой школы характерно стремление к высшему идеалу, вера в высокое предназначение искусства и призыв к объединению людей. Они проповедовали слитность творчества и религии, культ формы (символа), музыкальность стиха: Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, что я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими… И. Анненский Воплощение мечтаний, Всемогущего игра, Этот мир очарований, Этот мир из серебра!Акмеизм. В литературное объединение «Цех поэтов» вошли Н. Гумилев, С, Городецкий, М. Кузмин, О. Мандельштам, А. Ахматова. Поэты-акмеисты выступали за художественное освоение многообразного и яркого земного мира. Они противопоставляли мистическим устремлениям символизма «стихию естества», декларировали конкретно-чувственное восприятие «вечного мира», возврат слову его изначального смысла. Просторен мир и многозвучен, И многоцветней радуг он, И вот Адаму он поручен, Изобретателю имен. Назвать, узнать, сорвать покровы И праздных тайн, и ветхой мглы — Вот первый подвиг. Подвиг новый — Живой земле пропеть хвалы. С. Городецкий Наиболее авторитетными учителями для акмеистов стали поэты, сыгравшие заметную роль в символизме, — М. Кузмин, И. Анненский, А. Блок. Можно сказать, что акмеисты наследовали достижения символизма, нейтрализуя его крайности. Для акмеистов оказалась неприемлемой излишне настойчивая тенденция к восприятию реальности как знака непознаваемого, как искаженного подобия высших сущностей. Очень большое значение акмеисты придавали категории памяти. Память стала важнейшим эстетическим компонентом в творчестве А. Ахматовой, Н. Гумилева и О. Мандельштама. Я вижу все. Я все запоминаю, Любовно-кротко в сердце берегу. Лишь одного я никогда не знаю И даже вспомнить больше не могу… А. Ахматова Но вступая, обновленный, в неизвестную страну, Ничего я не забуду, ничего не прогляжу. И, чтоб помнить каждый подвиг — и возвышенность, и степь,— Я к серебряному шлему прикую стальную цепь. И. Гумилев Молись, музыкант встревоженный, Люби, вспоминай и плачь, И, с тусклой планеты брошенный, Подхватывай легкий мяч! О. Мандельштам Футуризм — это самое крайнее по эстетическому радикализму течение. Футуристы тяготели к формальному экспериментаторству и выступали против выражения общественных тенденций в искусстве. Для их поэзии характерен дух анархического бунтарства. Они могли дробить слово, создавать новое, комбинировать его с другими словами. Дух бунтарства у футуристов присутствовал не только при «освистывании» всего, что не соответствовало нормам футуристического направления, но и в создании стихов. 5. Кубофутуристы (В. Хлебников, Д. Бурлюк, В. Каменский, В. Маяковский) стремились к созданию трудной игры слов: Бобэоби пелись губы, Вээоми пелись взоры, Пиээо пелись брови, Лиэээй пелся облик… В. Хлебников Эгофутуристы (И. Северянин) выступали как поэты изысканной общедоступности: Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно, искристо, остро! Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском! Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо! Русская поэзия «серебряного века» явила блестящее созвездие ярких индивидуальностей. Поэты этой эпохи редко замыкались в пределах литературной школы или течения. Поэтому литературный процесс в большей мере определялся творческими индивидуальностями поэтов, чем историей направлений и течений. Великие художники своего времени, отличавшиеся друг от друга не только стилем, но и мироощущением, художественным вкусом, поэты «серебряного века» сыграли видную роль в развитии и обновлении русского стиха.
Серебряный век является одним из этапов развития русской литературы 1880-1917 годов. На данном историческом этапе было написано множество произведений, наполненных огромной силой энергией, благодаря которым поэзия тех времен стала достойным продолжателем художественных открытий русской литературы 19 века. Стоит понимать, что поэты не только развили старые традиции, но и внесли нечто новое в русскую культуру.
Писатели серебряного века сумели найти гармонию между душой человека и окружающей его природой. Акцент делается на проблематику человеческого «я», замученного принятием собственного одиночества и отсутствием конечной жизненной цели. Грани между реальностью и фантазией стираются, делая поэзию индивидуальным. Изменения в обществе побудили в поэтах ощущение перевернутости мира, а значит, нужно было найти ответы на вопросы души человека и попытаться эту самую душу излечить.
Литература разделилась на две большие стилистические группы: модернизм и реализм. К реализму принято относить таких авторов, как Б. Зайцев, М. Горький, И. Бунин. Но это уже реализм не традиционный, писатели ставят цель обобщения общества, они стремятся отразить настроения, царящие в среде простых людей.
Модернизм пришел в Россию из Франции и являл собой нечто совершенно новое для читателя. Первым течением модернизма принято называть символизм. В таких произведениях мы видим борьбу мечты, фантазии и воображения с реальностью. Образы имеют переносный смысл, мы видим огромное количество отсылок, намеков. Из символизма вытекает идея двоемирия: бытие разделяется на реальное, несовершенное, тоскливое, и на идеальное, нерушимое. Произведения символистов даются для читателя с большим трудом, нужно быть подкованным в религии, эзотерике и магии.
К началу 20 века символизм находится в кризисе, и его вытесняют такие течения, как футуризм и акмеизм. Акмеизм шел наперекор к символизму, образы уже не отвлеченные, а наоборот – точные и понятные. Писатели-акмеисты идут против мистицизма, они желают диалога со своими произведениями и поэзией мировой.
Футуризм развивался вместе с акмеизмом, но было совершенной его противоположностью. Футуристы, в чье число входили такие видные поэты как Б. Пастернак и В. Маяковский, не желали иметь ничего общего со старыми устоями, ими двигала цель создания своей, новой культуры. А старую стоило уничтожить.
В 20 веке мы наблюдаем множество катаклизмов и общественных кризисов. Мир меняется, меняется и искусство. Свобода уже не простой звук, религия, законы уходят на второй план, появляется множество способов заявить о себе, выразить свою позицию. Серебряный век дал нам много поэтов с разными мыслями и мировоззрением, и многие из них стали для нас сокровищем русской литературы. Своими произведениями они навеки остались в сердцах читателей.
Вариант 2
«Серебряный век» – это очередной переворот не только в литературе, но и других областей культуры. Период его начала – это конец 19 столетия и начало 20 века. Одно из главных направлений – это новое представление литературы не как зеркало действительности, а как искусство.
Именно в этот период рождаются лучшие из лучших. Появляются такие талантливые люди как Блок, Цветаева, Ахматова, Маяковский, Есенин, Брюсов. Грядущие перемены в жизни России сильно влияют на поэзию. Сила и мощь, предаваемая в стихах великих творцов поэзии, передается и простому читателю. В них они призывают народ совершенствоваться, задуматься о духовности и нравственности. Одно из лучших произведений того времени «Возмездие» было написано Блоком. В нем он искренне и с сильным душевным порывом раскрыл посыл укрепить себя и силу духа изнутри, так как грядущие перемены полностью меняли устоявшуюся систему культуры и литературы.
Благодаря началу «Серебряного века» русская литература раскрывает такие направления в поэзии как футуризм, акмеизм и символизм. Основное направление в поэзии и других культурах в тот период – это символизм. Главные составляющие символизма – это философичность и глубина. К поэтам-символистам можно отнести Тютчева, Фета, Блока и Бальмонта. Каждый текст их произведений пропитан образом-символом, они содержат громкие и многозначные слова и чаще других используют различные аллегории, метафоры или сравнения.
Для поэтов-символистов поэзия – это не только стихи, она являлась для них самым прекрасным и ценнейшим из искусств. Они постоянно восхваляли поэзию, говорили о ней, как о чем-то идеальном и прекрасном. Любое, написанное произведение содержало в себе частичку женственности, вечности и совершенства мира.
К поэтам-акмеистам относились Ахматова, Гумилев, Мандельштам и т.д. Их главный призыв в поэзии – материальность и предметность. Чаще всего, чтобы с точностью предать все эмоции и переживания они использовали образы библейских или мифологических героев. Главная тема произведений – это внутренняя, земная красота, чувства, эмоции и глубина человеческих переживаний.
Любимое современниками направление в русской литературе в период «Серебряного века» — это футуризм. Главное, что хотели выразить поэты в своих стихах – это тонкость человеческой души, протест в отношении буржуазии. Поэты-футуристы – Северянин, Маяковский, Крученых были против устаревших рифм и системы фраз прошлых лет.
Клычков, Есенин и Клюев так же предпочли собственное направление в русской литературе – новокрестьянская поэзия. Они воспевали матушку-природу, предавали красоту жизни в русской деревне, а так же часто затрагивали фольклорные образы.
Ослепительное и необычайно прекрасное время, которое изменило представление большинства людей о русской литературе – Это «Серебряный век». Большое влияние на поэзию в этот период оказали война, революция и просто противостояние человека власти, нежелание мириться с действительностью.
`
Поэзия серебряного века
Популярные сочинения
- Как я помогаю маме — сочинение 3, 6 класс
Мы с мамой настоящие друзья, я очень ценю и уважаю ее труд, и, конечно, стараюсь ей помогать. В чем заключается моя помощь, я расскажу в своем сочинении.
- Сочинение на тему Свобода
Свобода – достаточно широкое понятие, которое нужно рассматривать с разных сторон. Она бывает разная, и люди по-разному трактуют и понимают смысл свободы. Однако многие согласятся с тем, что человек считается свободным тогда
- Сочинение на тему Семья в жизни человека
Понятие «семья» для каждого человека имеет сугубо личное значение. Тем не менее в жизни это слово играет огромную роль. Несмотря на то, что может подразумеваться совершенно различный смысл, вложенный в слово «семья»
Кажется, что Борис Андрианов в виолончельном футляре носит не только свой инструмент, но еще несколько дополнительных часов, дней и месяцев в придачу. Как иначе объяснить тот факт, что он успевает руководить несколькими фестивалями, играть концерты по всей стране и ходить в походы, требующие отдельной подготовки (да, такое вот увлечение), — неизвестно. Все это удается Андрианову с той же легкостью, с которой касается струн смычок. Впрочем, как известно, без труда не бывает ни рыбок в рыболовстве, ни фестивалей в творческой жизни. Недавно завершившийся XIII фестиваль Vivacello, придуманный Борисом Андриановым, — свежий тому пример. Здесь он и отвечающий за программу художественный руководитель, и музыкант на сцене, и находчивый организатор — за ней. Под самый занавес осени мы поговорили с виолончелистом о работе с современными композиторами, контекстах классической музыки и разговорах под рюмочку.
Совсем недавно завершился очередной фестиваль Vivacello, который, как и все события последних полутора лет, оказался в контексте возможных отмен, перемен и ограничений. Мне кажется или у вас позиция, что нужно устраивать фестивали несмотря ни на что?
Вообще наш фестиваль всегда проходит в такое время, когда организм начинает впадать в спячку, в Петербурге происходят убийства и самоубийства, оттого что становится очень темно, и все понимают, что впереди — долгая зима. (Смеется.) Ведь правда: ноябрь — самая тяжелая пора для многих, настроение и времена тревожные, но искусство всегда плодотворно влияло на нас, в любые сложные времена, так что да, нам всегда хочется продлить праздник и порадовать людей.
Каждый год современный композитор пишет для фестиваля новое сочинение, пополняя тем самым мировой виолончельный репертуар. В этом году этим композитором стал Самюэль Струк, а его концерт был встречен стоячими и очень бурными овациями. Как вы с ним познакомились, как подружились?
Мой друг, баянист Николай Сивчук, года три назад показал мне запись концерта для виолончели и баяна Самюэля Струка, совершенно потрясающее произведение. И мы просто нашли агента Самюэля и написали ему с вопросом, можно ли нам это произведение исполнить в Москве, на фестивале. И два года назад мы его сыграли. Это было здорово, мы с тех пор его периодически исполняем в разных городах и странах, и когда дошло дело до следующего фестиваля — прошлый у нас был усеченный в связи с пандемией, то есть до нынешнего 13-го, — мы снова связались с Самюэлем, чтобы попросить написать двойной концерт для виолончели и гитары с оркестром. И вот он написал. Композитор Струк — гитарист, и он очень хорошо знает этот инструмент. Я подумал, что именно такой вариант — виолончель и гитара — будет очень удачным. И, мне кажется, не ошибся, хотя голова, конечно, на репетициях просто пухла. (Смеется.) Самюэль — джазовый музыкант, и его ритмические навыки немножко сложно ложатся на этот классический концерт. Происходит смешение всего, произведение очень яркое, самобытное и вообще не похожее ни на что. И для нас это полная феерия.
Если вести разговор в контексте широкой публики, есть имена композиторов, которые всегда привлекают внимание. Сложнее ли в этом плане с современниками, которых слушатели еще могут не знать?
Ну, Баха-то сложнее играть, там каждую ноту все знают, кто в теме. (Смеется.) А если серьезно, то это привилегия — работать вместе с композитором, потому что ты можешь получить от автора какие-то ценные указания, что-то подкорректировать, услышать из первых уст, как это должно звучать, как он это слышит. Что касается публики, она не всегда ходит на композитора, зачастую и на исполнителей тоже. И надеюсь, что наша публика достаточно открыта к чему-то новому, и если композитор пока не известный, людям — тем не менее — интересно услышать, что он написал. Я очень рад, что теперь Московская филармония открывает много новых проектов. Потому что еще совсем недавно была огромная разница между Москвой и Европой. Я учился в Берлине, где всегда писалось и игралось огромное количество современной музыки, где все это бурлит. И вот ты за всем этим наблюдаешь, а потом приезжаешь в Москву, предлагаешь какой-то концерт, например, даже Шостаковича, а в ответ слышишь: «Ой, это сложно…» В смысле сложно? Шостакович — уже классика, но тебе говорят: «Давайте лучше Чайковского или Вивальди». И хватаешься за голову. Сейчас в этом плане картина меняется, можно смело предлагать авангардные программы, новые проекты. И в этом смысле я, конечно, горжусь, что каждый год наш фестиваль отправляет в свободное плавание новое произведение композитора-современника.
А сейчас вы успеваете следить за тем, что пишут композиторы-современники, за тем, как музыка отзывается на эту самую современность?
Я, наверное, вас разочарую. Чем старше становишься, тем больше думаешь, что будет время, что сможешь им управлять, но получается наоборот. Чем дальше, тем больше технологий, однако чем короче тебе путь до чего-то, тем больше ты себя нагружаешь. Это моя вина, но фестивали и исполнительство не дают мне компетентно ответить на вопрос про тенденции в искусстве. Впрочем, если говорить о вещах общих, то если общество открыто ко всему, это сразу же отражается и на искусстве. Сейчас идет тенденция к цензурированию всего на свете, и это, конечно, очень вредно. Хотя, если посмотреть с другой стороны, в советское время именно от того, что нельзя было сказать все, вокруг и рождались бесконечные шедевры, и это действительно загадка, секрет того времени. Ты взвешивал каждое слово, но если брать театр, кино, музыку — был золотой век в то время, когда нельзя было ничего.
Искусство старается оторваться от реальности или, наоборот, остается в контексте времени?
Искусство всегда отражает жизнь, потому что мы не можем жить вне политики, вне общества, и люди творческие, которые что-то создают, тоже. Сейчас что-то идет в каком-то хорошем направлении, но ты все время слышишь какие-то ужасные новости про то, что где-то что-то запретили, где-то прибежали какие-то казаки, где-то какие-то депутаты что-то приняли, потом кто-то оскорбился, обиделся, потом еще что-то приключилось.
Надеюсь, что наша публика достаточно открыта к чему-то новому, и если композитор пока не известный, людям — тем не менее — интересно услышать, что он написал.
При этом кризисы зачастую влияют на желание выразить свои чувства вполне в положительном ключе.
Очень много факторов влияет на то, как человек ищет свободу, да и вообще себя самого. В творчестве и за его пределами. Вообще, все люди, чем бы они ни занимались, ищут творчество. Есть какие-то временные, цикличные вещи, а есть вечные, и вопрос воспитания и понимания, что есть хорошо, а что — дурновкусие, тоже к ним относится. Если тебе не прививают дурновкусие со всех сторон, то легче найти себя в этой жизни правильно. Ведь на душевное состояние влияют и финансовая составляющая, и климат, который может человеку не очень нравиться, и ему захочется взять и уехать в определенное время года. Я надеюсь, что все сложности именно в нашем российском обществе, которые отмечаются, все-таки не настолько критичны, и можно, в принципе, выживать и высказываться, если тебе есть что сказать. А дальше посмотрим, как будет. В общем, пока что рано думать о каких-то глобальных вещах, наверное. Пусть каждый начнет поиск внутри себя и попытается эту свободу отыскать, но если кому-то будет тесно и захочется что-то поменять, его тоже можно понять.
Возвращаясь к разговору об академической музыке. Вот я звоню, допустим, в какой-то сервис или банк, там просят подождать и включают известное классическое произведение. Допустим, Сюиту № 1 для виолончели Баха. Она почему-то особенно часто звучит. И вдруг академическая музыка оказывается в таком бытовом контексте. Можно ли говорить в категориях плохо-хорошо об этом?
Особенно мне нравится, когда приезжаешь в пункт назначения на поезде РЖД и они включают как раз сюиту Баха, прелюдию, и без возможности убрать звук. Смех в том, что исполняют ее не музыканты, она просто набрана на сэмплере и поэтому звучит электронно, совершенно чудовищно. Конечно, с одной стороны, хороший такой порыв, что люди приезжают под Баха, а с другой, когда он звучит, как робот… (Смеется.) Да пожалуйста, ради бога, я думаю, что это ни хорошо, ни плохо, пусть звучит эта музыка. Человеку, чтобы прийти в концертный зал, нужно просто принять это решение. Люди думают, что они не знают, не разбираются, а позови человека на любой хороший концерт, и, если исполнять будут здорово, ему понравится практически любое, пусть даже очень авангардное сочинение. Жаль, что часто из-за страхов люди просто не знают, как это красиво. Кстати! Раньше была музыка классическая и эстрадная, а как сейчас назвать всю музыку, которая не академическая? Не знаю такого слова. Эстрада — это все-таки очень устаревшее определение. Понятно, что есть джаз, поп, рок, шансон, что угодно, а как назвать это одним словом — непонятно. При этом бывают некоторые, скажем так, перевороты. Если взять, например, вальсы Штрауса — это в каком-то смысле поп-музыка, а если взять тот же Pink Floyd, то это уже серьезная музыка.
Очень много факторов влияет на то, как человек ищет свободу, да и вообще себя самого.
А отличается ли восприятие от города к городу, по вашим наблюдениям, заинтересованность академической музыкой? Вы ведь много путешествуете по стране и с концертами, и с целыми фестивалями.
Фестиваль «Музыкальная экспедиция» мы уже восемь лет проводим во Владимирской области, столице фестиваля, а с этого года гоняем с ним по всей стране. Играем прямо на улице, ставим сцену. И вот приходит несколько тысяч людей, все слушают идеально, в полной тишине. И потом очень многие подходят и говорят: «Мы никогда не подозревали, не знали, что академическая музыка — это так здорово». У нас очень большая страна, труднодоступная, и сравнивать себя с другими странами мы не можем. Допустим, в Западной Европе фестивали с прекрасными исполнителями проходят на каждом шагу, в каждой деревне. И вовлеченность в академическую музыку, в живое ее исполнение там из-за этого априори выше. Но тем не менее все равно академическая музыка никогда по популярности не превзойдет поп-музыку. Там другой абсолютно продакшн, другой масштаб, и нечего с этим тягаться. Классно, если люди с молодых лет могут сочетать в себе интерес и к тому, и к другому. Послушать академический концерт, а потом надеть наушники, идти и слушать Билли Айлиш, Оксимирона, Моргенштерна, да кого угодно. Все имеет право на существование, если оно талантливое. Но, к сожалению, люди зачастую только во второй половине жизни приходят к заинтересованности академической музыкой. У них процессы замедляются, и они думают: посижу-ка я, посозерцаю. Это ведь огромная работа — сидеть в концертном зале и слушать, сопереживать, включаться. Такой большой эмоциональный процесс, которого я желаю всем. Жалко ведь лишать себя такого удовольствия. Надо просто быть открытым и готовым к нему.
В контексте возраста — вопрос про детство. Приходилось заставлять вас заниматься?
Ну, ребенку хочется всегда, мне кажется, что угодно делать, лишь бы не играть на инструменте. Это надо привить любовь. Моя мама не смогла привить мне любовь в детстве. Все мои успехи связаны только лишь с ее усердием, и я ей, конечно же, благодарен. И когда заходит об этом разговор, я вспоминаю ее и добрым и недобрым словом, а она всегда потом читает и обижается. (Смеется.) Но я не могу иначе сказать, потому что знаю примеры, когда дети любят играть и занимаются с удовольствием, а для меня это было проклятье какое-то жуткое. Я ничего хорошего вспомнить не могу, мне это категорически не нравилось. (Смеется.) Летом меня возили всегда в один и тот же дом отдыха, там было прекрасно. И вот утро, ты завтракаешь, полон сил и энергии, солнце светит, 25 градусов, ну а ты два часа шмаляешь по струнам. Сейчас кажется: два часа — это, может быть, не так много, но когда тебе девять лет, это целая вечность. Но от школы никуда не деться, какой-то этап своей жизни нужно очень много заниматься, чтобы это свое ремесло точить. Причем это нужно сделать до определенного возраста, а потом все равно всю жизнь это нужно поддерживать. Это труд постоянный, непрекращающийся. В общем, детство мое было сложным, без виолончели, наверное, оно было бы гораздо радужнее. Но зато теперь много радужного. Помучился в детстве — живи прекрасно. (Смеется.)
Про прекрасную жизнь: как вам кажется, понятие интеллигенции, богемы или творческой элиты и сама его суть сегодня переменилось?
Люди переместились из кухонь в кабаки, это стало более доступно. Но кто это такие — творческая интеллигенция, богема? Это люди, которые занимаются творческими профессиями, или те, кто занимается чем угодно, но любит творчество, увлечен произведениями какого-то музыканта или поэта и будет ходить в консерваторию или на литературные вечера? Мои знакомые в шутку говорят, что в Москве живет 500 человек. В том смысле, что ты знаешь какой-то круг, в котором все тоже друг друга знают, и для тебя город состоит из этих людей. У меня есть большой круг друзей-музыкантов, а также друзей-немузыкантов. Музыканты разговаривают о коронавирусе, о дирижерах и о концертах, то есть наши разговоры сводятся к беседам о профессии. Ну а люди, с которыми я дружу вне ее рамок, говорят о политике, о творчестве. Ну а вообще под рюмочку всегда всех людей тянет поговорить на любые темы. На то эта рюмочка и существует. Может быть, сейчас нет такого, как в шестидесятые: сидения-чтения на кухне, обмена рукописями. Теперь можно встречаться где угодно, как угодно, это тоже вносит контекст. Зато каждый раз, когда приходишь к кому-то домой, радуешься еще больше, чем когда встречаешься где-то на нейтральной территории.