Все смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж
был в связи с бывшею в их доме француженкою-гувернанткой,
и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме.
«Анна Каренина»
Сестры Беннет в фильме и Татьяна Ларина на иллюстрации 1900 года
Обычно дети из состоятельных семей воспитывались следующим порядком. С рождения за детьми смотрела няня, которая заботилась преимущественно о бытовых нуждах ребенка: кормила, купала, одевала, водила гулять. Ее педагогические обязанности сводились к колыбельным и сказкам и помощи, когда дитя училось ходить и говорить. Довольно рано к детям обоего пола приставляли гувернантку (младшей воспитаннице Агнес Грэй четыре года). Гувернантка, по договоренности, перенимала у няни часть забот о повседневной жизни детей и начинала проводить с ними уроки, обучая в первую очередь читать, писать и считать и в целом готовила их к средней школе. Конечно, такой полный штат прислуги был доступен далеко не каждой семье. К примеру барышни Беннет из «Гордости и предубеждения» вообще не имели гувернантки (и поэтому читатели не слишком удивлялись, когда Лидия Беннет сбежала с офицером).
Лет в 10-11 большинство мальчиков начинали ходить в школы — кто уезжал в интернаты, кто посещал экстернаты (то есть, обычные в нашем понимании дневные школы), те же, кто оставался на домашнем обучении, переходили из-под присмотра гувернантки к гувернеру мужского пола, как это случилось с Евгением Онегиным: «сперва мадам за ним ходила, потом мосье ее сменил». Евгений Онегин остался, по беспечности своих родителей, практически необразованным (не считая науку страсти нежной), добросовестные же родители приглашали к подросткам дополнительных приходящих учителей древних языков, естественных наук, танцев, фехтования, искусств. Девочки тоже могли отправиться в школы-пансионы, но гораздо чаще, чем мальчики, они оставались дома под присмотром своей гувернантки до того времени, когда они выходили в свет, и их образование (состоявшее преимущественно в иностранных языках, музыке и начаткам гуманитарных наук, чтоб барышня могла ориентироваться в сюжетах опер и знала, что «Лондон столица Парижа, а Париж столица Рима») заканчивалось. К девочкам тоже могли приглашать дополнительных учителей: танцев (почти всегда), музыки и пения (часто), дополнительного иностранного языка (только в очень состоятельных и амбициозных семьях). Но вообще приглашение учителей — мужчин — к юным впечатлительным барышням всегда было чревато Новой Элоизой, которую от приличных девушек прятали. А если не прятали, то получалось как с Татьяной Лариной. Татьяну и Ольгу уже оставила их гувернантка, иначе она не допустила бы этого конфуза с Онегиным. Не только сестры Ларины, но и многие русские дворяночки, воспитанные гувернантками-француженками, выражалися с трудом на языке своем родном.
Когда самая младшая дочь в семье выходила в свет, контракт гувернантки прекращался и ей приходилось искать другое место. Если гувернанткой были довольны, а детей было много, то она могла прожить в одной семье значительное время, привязаться к своим воспитанникам и те тоже начинали воспринимать ее как члена семьи. В самом благоприятном случае, выросшие барышни оставляли свою гувернантку при себе в качестве компаньонки, но такое случалось нечасто. Гораздо чаще гувернантке приходилось по многу раз менять место работы и причины тому были самые разные.
Мария Куnчера, баронесса фон Трапп, прототип героини Джюли Эндрюс в «Звуках музыки», с огромной неохотой вышла замуж за отца своих семерых подопечных, и писала в воспоминаниях, что вышла замуж скорее за детей, которым еще раньше заменила умершую мать
Отдельного упоминания заслуживает непростая психологическая динамика, складывавшаяся между гувернанткой, ее подопечными и матерью семейства. В те времена образованные люди не считали, что дети должны быть центром жизни родителей. Это весьма новая концепция, по-настоящему завоевавшая доминантную позицию только после мировых войн. А до этого считалось, что основная обязанность просвещенных родителей не воспитать чадо, а найти для него как можно лучших профессиональных воспитателей. Поведение, которое сейчас бы клеймили как невозможную холодность и равнодушие, в викторианских и эдвардианских семьях было нормальным и ожидаемым. Никто не считал, что если ребенок видит свою мать по нескольку минут в день, а отца раз в неделю, а с наступлением школьного возраста его отправляют в школу интернат и он вообще встречается со своей семьей только на Рождество, то это нанесет непоправимую травму его психике. Это было нормой(1). Детей воспитывали няни и гувернантки, и совершенно естественно, что дети привязывались к ним как к суррогатным матерям.
Что не означало, что тогдашние матери не любили своих детей и не чувствовали ревность, когда обнаруживали, что дети любят гувернантку больше. В новелле Цвейга, к примеру(2), в ситуации острого семейного конфликта дети сразу встают на сторону гувернантки и против матери. Несмотря на то, что девочки догадываются, что взрослые от них что-то скрывают, что они не владеют всей информацией, они, тем не менее, не могут поверить, что их «фройлейн» в чем-то виновата, и сразу решают, что родители несправедливы и жестоки с ней. И если гувернантка была доброй и внимательной, то такая ситуация, когда дети начинали любить ее больше, чем родителей, была очень вероятна. Что могло вызвать более или менее сознательную месть со стороны хозяйки, которая начинала придираться к гувернантке из ревности — не к мужу, а к детям. Или же мать начинала заигрывать с детьми, пытаясь купить их любовь снисходительным и всепрощающим отношением. Тогда гувернантка, обязанная блюсти дисциплину, не могла ничего сделать против детей, которым мама все разрешала, и они носились, как бешенные, рвали книги и даже били гувернантку, а родители смотрели на это сквозь пальцы.
В каждой семье находились какие-то скелеты в шкафу — будь то воображаемые или самые настоящие, как уж повезет. Справа — картина «Гувернантка» Ребеки Соломон. Ни на этой картине, ни в книге «Поворот винта» непонятно вообще, что происходит
Поэтому идеальной ситуацией для гувернантки было когда она с детьми жила отдельно от их родителей, к примеру, потому что дети жили постоянно за городом, а родители в городском доме. Или как в «Повороте винта» (3) — дети были сироты, а усыновивший их дядя мало интересовался их жизнью и предоставил безымянной рассказчице полную свободу действий. Чему она очень радовалась, пока не начала бояться собственных воспитанников. Джейн Эйр тоже поначалу жила неплохо (не считая странного хохота на третьем этаже). Но такая ситуация случалась очень редко. А чаще всего гувернантке приходилось учиться лавировать между несколькими центрами власти в доме и каким-то образом еще и выполнять свои обязанности.
В светской семье, где родители сами воспитывались гувернантками, гувернантка могла надеяться на более уважительное отношение, чем в семье нуворишей, которые комплексовали перед ней и пытались компенсировать это тиранством. Иногда бывало, что ей вменялось в обязанность ограждать детей от скверного влияния родителей или одного родителя. В семье, где деньги женились на титуле, и еще были замешаны какие-нибудь богатые бабушки, гувернантка могла быть под приказом держать детей подальше от маменьки или папеньки, чтобы они не понабрались у них манер третьего сословия. Как мисс Матильда — воспитанница Агнес Грэй — научилась от отца «ругаться, как пьяный солдат» и мать ее не могла понять, откуда дочка понабралась, и предъявляла претензии Агнес.
Умение лавировать в сложной паутине семейных отношений, чтобы выполнять свои обязанности и при этом никого не обидеть и не настроить против себя, было одним из важнейших профессиональных навыков для гувернантки. Способность постоять за себя, не уронить достоинства и при этом не наступить никому на любимую мозоль, в замаскированном виде прячется в объявлениях о найме и в резюме женщин, ищущих работу, в форме таких выражений как «кроткий, ровный нрав» и «строгие христианские ценности». Зачастую это понималось как «безответность» и «полное отсутствие характера». Страшный рассказ Чехова «Размазня» описывает одну такую девушку, совершенно не способную противостоять наглому злоупотреблению властью. Рассказ кончается благополучно, потому что оказывается, что хозяин на самом деле не пытается обобрать гувернантку, а только преподает ей жестокий житейский урок, но рассказ от этого не становится менее страшным. Потому что такие робкие, культурные девушки, не способные дать отпор, существовали и должны были как-то выживать совершенно одни и без поддержки профсоюза.
Окончание следует…
_______________
1) В Британской империи, над которой не заходило солнце, многие родители, получившие назначения в колонии, из соображений безопасности предпочитали оставлять детей в интернатах в Англии, чем тащить их с собой в тропическую жару, желтую лихорадку и восстания аборигенов
2) Стефан Цвейг, «Гувернантка», 1911
3) Генри Джеймс, «Поворот винта», 1898
7
Стояло жаркое лето. Женя только закончил одиннадцатый класс, готовился к поступлению в университет. Его комната располагалась в конце коридора, рядом с ванной и туалетом. Мама спала напротив, в комнате с балконом. В тот день Женя проснулся рано, как всегда долго лежал в постели с закрытыми глазами, ожидая, когда мама уйдёт на работу. Он хотел поскорее включить компьютер, зайти на любимый порно-сайт. Репетитор по математике и физике придёт в десять, будет всего час, чтобы помастурбировать.
Дверь в коридор была открыта, Женя забыл закрыть её накануне и теперь жалел об этом. Он лежал с закрытыми глазами, сердито подглядывая в щёлочки. Мама собиралась на работу, а он не мог даже поиграть под одеялом. Кровать стояла возле окна, поближе к батарее – так он попросил, когда они переехали. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как притворяться спящим. Отвлекать маму от приготовлений тоже не хотелось, иначе она побежит на кухню готовить завтрак, и тогда её уход затянется ещё на полчаса.
Мама возилась с гладильной доской, видимо, готовилась к важному мероприятию. Она как правило не стеснялась Жени, тем не менее он редко видел её в нижнем белье или полураздетой, как сейчас.
На ней ничего не было, кроме колготок, синей обтягивающей маечки и туфелек. Тонкая полоска чёрных стрингов врезалась в попу под колготками, серёжки-кольца покачивались в ушах. Мама впопыхах гладила костюм и блузку, следя за тем, чтобы утюг не перегревался.
Пар с шумом вырывался из дырочек, загоралась оранжевая лампочка. Мама наклонялась, чтобы рассмотреть значения на круглом регуляторе утюга. Она боялась спалить блузку.
Мамина попа в эти моменты разъезжалась в стороны, открывая вид на чёрную полоску стрингов, заложенную внутрь. Мамины ноги, обтянутые капроновыми колготками, имели рисунок шахматной доски, переходящий в ромбики и полоски зебры по бокам. Мама выгибала спину в пояснице, чтобы не сутулиться. Она всегда боялась искривления позвоночника. Попа становилась шире, напрягалась, шахматные квадратики растягивались на ягодицах, мамина киска, обтянутая стрингами и колготками, выступала из-под ягодиц двумя выпуклыми дольками, сложенными вместе.
– Ну где же это? – Марина злилась на себя за то, что до сих пор не научилась пользоваться утюгом.
Она завела волосы за плечо, бросила короткий взгляд на спящего сына. Возникла мысль прикрыть дверь, чтобы не мешать ему спать. Но потом подумала, что можно ещё успеть приготовить завтрак, если он проснётся. И вдруг она заметила характерное движение под одеялом. Или ей показалось?
Она улыбнулась, представив, что сын мастурбирует и она ему помешала. Но потом вспомнила, что она ужасная мать и сын никогда не сможет заниматься любовью, как все здоровые мужчины. По её вине.
От накатившей тоски она чуть не расплакалась.
И всё же ей казалось, что он мастурбирует. Одеяло слегка покачивалось, незаметно, едва заметно. Женя притворялся, что спит. Его глаза с закрытыми веками были направлены в её сторону, ресницы подрагивали.
Она смутилась. В какой-то момент ей даже показалось, что он думает о ней. Раз так, она могла бы зайти и поцеловать его в щёчку. А что если он спит, и ей показалось?
Тогда, чтобы проверить свою теорию, она осторожно согнулась пополам и, повернувшись к сыну попой, прикоснулась к чёрным туфлям на шпильке, якобы протирая их. Украдкой бросила взгляд, посматривая из-за щиколоток.
Он не спал. В этот момент одеяло заметно подрагивало в районе пояса. От восторга у Марины захватило дыхание.
Сын мастурбирует, думала она, у него есть эрекция и желание! Это уже хорошо. Значит он хочет заниматься сексом, значит он может получать удовольствие.
Будто гора свалилась с плеч Марины – так она переживала увиденное. Часть вины – небольшая толика этого горького чувства – отошла в прошлое.
Марина боялась вспугнуть сына. Она ещё не отошла от приятного сюрприза, покрутилась немного в коридоре, приводя мысли в порядок. Если сын мастурбирует, думала она, то лучше не мешать ему. С другой стороны, так хотелось поцеловать его перед уходом. Её маленький мальчик стал взрослее, проявил себя как мужчина.
Она не выдержала и медленно пошла к нему в комнату. Медленно, потому что не хотела его напугать.
Встав перед сыном на коленки, она погладила его по волосам и приложила губы к щеке, краешек его рта оказался мокрым.
В этот момент губы сына приоткрылись, грудь выгнулась. Марина с удивлением наблюдала, как сын дрожит под её поцелуем. То ли он потягивается, то ли возбуждён, думала она. Тихий всхлип вырвался у Жени из груди. Как бы она хотела заглянуть под одеяло, посмотреть сейчас на его напряжённый пенис. Она почти не сомневалась, что сын только что испытал оргазм.
Лучше не приставать к нему сейчас с глупыми вопросами, думала она. Сделать вид, что ничего не заметила. Последние три года, принимая душ, Женя всегда запирался в ванной. Видимо, ему есть, что скрывать.
– Я люблю тебя, – прошептала она ему в самое ушко и носиком потёрлась о висок.
Он открыл глаза, достал руки из-под одеяла и обнял её за шею. На губах его играла блаженная улыбка.
– И я тебя, – сказал он, целуя её в щёчку.
8
Когда Марина ушла, Женя долго лежал в постели, ошеломлённый случившимся.
Возбуждение при виде мамы в колготках возникло так неожиданно, зарядило его диким желанием прикоснуться к настоящему, а не виртуальному, погладить, потереться об любимого человека, который не обидит, не оттолкнёт.
Мама словно специально выставила попу напоказ. Она была так похожа на зрелую порно-актрису. Женя и раньше считал маму привлекательной. Теперь же, когда он впервые испытал к ней влечение, он вдруг осознал, насколько она сексуальна. Она была намного старше его, но не настолько, чтобы вызвать неприятие. Наоборот, она выглядела опытной и могла бы научить его общаться с девушками. У неё ведь давно не было мужчины. Возможно, она скучает без мужской ласки. Возможно, даже хочет заняться сексом, но не с кем. Возможно, он мог бы помочь ей получить удовольствие, если она поможет ему…
Необычный поцелуй, которым она одарила его – ведь она никогда раньше не целовала его во сне. Всегда давала поспать, тихонько уходила на работу. Она наверняка догадалась, что он не спит. И как он взорвался, почувствовав её нежные влажные губы на щеке. Как сладко она пахла духами и помадой, как липли её губы к подбородку, как щекотали нос её волосы – разве можно сравнить эти ощущения с интернет-порнографией?
Весь день Женя ходил взбудораженный открытием. Мама пришла в три, быстро разогрела обед. Он следил за каждым её шагом.
– Как прошёл день? – осторожно спросил он.
Раньше Женя общался с мамой в основном, чтобы попросить денег или пожаловаться. Но сегодня он хотел знать о ней всё: какое у неё настроение, что она собирается делать вечером, пойдёт ли в субботу на йогу.
Марина подробно отвечала на вопросы обычно молчаливого сына. Ей нравилось чувствовать проснувшийся интерес с его стороны. Никогда раньше она не видела сына таким оживлённым, весёлым.
– Могу и тебя тоже записать, если хочешь. Будем ходить вместе, – весело предложила она.
«Сломлен ещё один барьер стеснения, – думала Марина. – Мальчик боялся, что я начну его ругать за онанизм. Надо сказать ему, что в этом нет ничего постыдного».
После ужина Марина собралась помыть посуду, подошла к раковине, сложила тарелки.
– Можно я помою? – предложил Женя и аккуратно забрал у неё губку.
– Можно, – улыбаясь, ответила мама.
Она оставила сына с посудой, а сама прислонилась рядышком к стене. Ей хотелось понаблюдать за своим мальчиком.
«Помощник вырос! – думала она. – Он стал таким взрослым».
– Хотела тебе кое-что сказать, – начала она, глубоко вдохнув. – Парни в твоём возрасте часто мечтают о девушках.
Женя неуловимо повёл ухом, на губах появилась лёгкая усмешка.
Мама собиралась с мыслями.
– Когда парни мечтают, они мастурбируют, – сказала она и замолчала.
Женя улыбнулся ещё шире.
– И девушки, кстати, тоже. Я имею ввиду трогают себя. В этом нет ничего плохого! Все этим занимаются, – спохватилась Марина. – Девушки даже чаще, чем парни. Я тоже этим когда-то занималась. И сейчас иногда, – она застеснялась.
На Женином непроницаемом лице оставалась загадочная улыбка. Мамины откровения вызвали в нём лёгкую панику, приятное тепло возбуждения разлилось по телу.
– Хочешь, сходим в кино? – предложил он. – Там какой-то фильм про роботов показывают.
Они никогда не ходили вместе в кино. Женя предпочитал смотреть фильмы на компьютере, Марина по телевизору.
Женя тщательно мыл каждую тарелку. Столько усердия скрывалось в каждом движении и взгляде. Мама не сразу ответила, резкий переход сына смутил её.
– Да, давай, – неуверенно ответила она.
– А ты наденешь своё самое красивое платье?
Марина усмехнулась.
– А какое тебе нравится?
– Фиолетовое, – не задумываясь ответил он.
Она опять усмехнулась.
Марина готовилась не меньше часа. Приняла душ, высушила волосы феном, накрасила губы, ресницы. Женя изнывал от скуки, но не жаловался, понимая, что она должна выглядеть красиво. Когда она наконец вышла нарядная из комнаты, от восхищения у него захватило дыхание. Мама помолодела лет на десять, лишь едва заметные морщинки возле губ указывали на возраст. Она вдруг стала соблазнительной красоткой, собравшейся на дискотеку, а не в кино. Обворожительной, стройной, зрелой. Фиолетовые цветы джунглей, бирюзовые листья папоротника обтекали мамино тело, попу. Лёгкая ткань платья тянулась, сидела как влитая, открывая подтянутость форм, упругость грудей и попы. Мамины ножки, обвитые завязками сандалий, блестели как подарок: серебристые ленточки с бантиком-застёжкой подчёркивали стройность голеней, изящность ступней.
– Так нравится? – шутливо спросила мама.
У Жени не было слов, чтобы ответить. Он только кивнул, забыв закрыть рот.
Мама не надела бюстик. На улице было тепло, кинотеатр находился в десяти минутах ходьбы. Они шли сначала дворами, затем по проспекту. Марина взяла сына под руку. Цокая шпильками сандаликов, она старалась сохранять равновесие, хотела, чтобы сын гордился красивой мамой. Если встретятся знакомые, думала она, сыну нечего стесняться.
Женя думал о маминых сосках, которые откровенно торчали, натирали тонкую ткань платья изнутри. Груди слегка покачивались, колыхались как две дыни с парным молоком. Казалось, молоко вот-вот разольётся и брызнет на платье.
В кинотеатре он поставил маму в сторонку, а сам занял очередь в кассу. Мама была его девушкой, которая не должна ни о чём беспокоиться. Он купил ей мороженое и проследил за тем, чтобы она не ела слишком быстро.
– Надо слизывать, а не кусать, чтобы горло не заболело. Вот так, смотри, – он показал, как правильно облизывать мороженое, чтобы то не стекало с вафельного стаканчика.
Мама слизывала, довольно улыбаясь. Сладкие капельки оставались белыми разводами на ярких розовых губах, липкими подтёками подсыхали на лодочках ногтей. Ей нравились ухаживания сына. Он взял над ней шефство после утреннего происшествия, после неловкого объяснения на кухне. Она хотела стать ему ближе, мечтала о том, чтобы сын не замыкался в себе, не отгораживался, говорил с ней. Но половое созревание развело их в стороны. Теперь он возвращался к ней. Теперь он знает, что она не против мастурбации. Вовсе нет, здесь нечего стесняться. Это так естественно.
Марина облизывала губы языком, не догадываясь, как соблазнительно это выглядит в глазах сына.
В тёмном зале она взяла его руку в свою, и так они сидели всё время, пока шёл фильм. Марина поглаживала пальчиком его нежную ладонь, ей хотелось влить ещё немного любви в душу сына. Хотелось встать перед ним на колени и слёзно просить прощения за то, что она не уберегла его тогда, за то, что до сих пор не рассказала об удалении яичек. Если бы он знал, как она боится причинить ему боль, как винит себя. Сможет ли он когда-нибудь простить её?
Женя тяжело переживал влюблённость в маму.
«Это неправильно! – корил он себя. – С мамой нельзя так, она же мне родная!»
Но напряжение в джинсах не проходило. Наоборот, он испытывал приятное возбуждение, стоило только маме особенно нежно провести пальчиком с длинным ногтем по запястью, подняться по ладони, стоило только ему заглянуть в мамино декольте, где покоились груди с молоком.
Марина излучала сексуальность, материнское тепло.
Мама со своими психологическими штучками не выскажет то, что думает, размышлял он. Она, конечно же, воспримет его желание как блажь, неопытность, вызванную одиночеством. Объяснит ему, что он должен встречаться со сверстницами, а не со взрослыми тётями. Она, конечно, права. Нельзя думать о таких вещах. Лучше забыть о случившемся.
Вечером, когда мама почистила зубы и легла спать, Женя зашёл в ванную, чтобы принять душ перед сном. Рядом в тазике валялась одежда. Мамины чёрные стринги, аккуратно свёрнутые, лежали сбоку. Что-то заставило Женю взять их в руки, развернуть внутренней стороной к себе. Чёрный треугольник уплотнённой ткани в районе писи был весь покрыт белыми следами подсохших выделений. Это была мамина вагинальная смазка, мамина похоть. Мама весь вечер ходила возбуждённая, текла, желая заняться сексом. Мама мастурбировала перед походом в кинотеатр. Или после. Или до и после…
Это открытие снесло Жене крышу. Хвостик между ног стремительно залился вялым желатином. Женя схватил стринги и прижал их выделениями к головке члена.
– Мамочка, – зашептал он, стянув кожицу с пениса, прижимая головку к выделениям. – Мамуля моя милая…
Его рука быстро разогналась, запястье задёргалось. Он не заметил, как опять испытал дичайший оргазм, уже второй за день. Водянистые капельки стекли по головке и смешались с маминой смазкой. Женя поднёс стринги к лицу. Мама пахла непростительно вкусно: сладким потом, духами, солёной рыбкой.
На следующий день, лишь только мама ушла на работу, Женя опять очутился в ванной. В этот раз, покопавшись в белье, он нашёл белые чулочки-сеточки с подвязками и ажурными резинками, такие же белые ажурные трусики, ажурный бюстик. Разложив бельё перед собой, Женя представил, как мама обнажается, остаётся перед ним абсолютно голой. Он ласкал мягкую ткань трусиков, подушечки пальцев скользили по бархатной коже мамы.
– Мамочка, – шептал он опять, растирая головку пениса.
Пройдёт ещё полгода, Женя не поступит в университет, зато научится незаметно прижиматься к маме. Марина, как всегда, будет приходить с работы, после ужина садиться смотреть телевизор. Он будет пристраиваться сбоку, невзначай прижиматься к ней.
Марина будет обнимать сына в такие моменты. Она по-прежнему переживает их неожиданное сближение. Хочется говорить с сыном о проблемах, которые юноши испытывают в его возрасте, о яичках и операции.
«Когда-нибудь мне придётся рассказать ему о том, что случилось», – думает она.
Тяжело вздыхая, она целует сына в висок, треплет его густые волосы. Они имеют тонкий фруктовый аромат – запах детской невинности. Расчёсывая пальцами волосы, она улыбается краешком губ, втягивая Женин запах. Он, как котик, прижимается к ней, положив голову на грудь, его тепло сливается с её энергией, передаётся ей во сто крат любовью, которая тихо пылает внутри, отпечатывается в каждом ударе сердца: тук-тук, тук-тук…
Женя наслаждался объятиями с мамой. Каждый раз он чувствовал лёгкое возбуждение, мамина грудь вздымается под щекой, её попа, бёдра разъезжаются на диване, отдавая теплом. Он бы хотел заняться с ней любовью, но это невозможно.
Кроме того, он страшно комплексовал. Что подумает мама, если увидит маленький пенис? Ведь его мужское достоинство даже близко не похоже на настоящий член. Женщины на видео в интернете громко стонут от удовольствия, когда мужчины вколачивают в них длинные толстые члены, припечатывают их провисшими яйцами. Почему у него до сих пор не опустились яички? Женщины любят сосать яички. Мама не станет смеяться над сыном? Он умрёт от стыда, если она хотя бы улыбнётся.
«Она ведь мама, она любит меня», – отчаянно настраивает он себя.
И всё-таки чувство страха не покидает его. Он боится, что не справится во время секса, не сможет удовлетворить маму, даже просто войти в неё.
9
Женя хорошо запомнил один случай, приключившийся с ним в девятом классе.
Тогда на проспекте рядом с их домом открылся бассейн. Реклама по телевизору обещала много интересных развлечений.
– Давай сходим? – предложила мама, и Женя, не задумываясь, согласился.
В бассейне их пути разошлись: мама отправилась в женскую раздевалку, Женя остался перед дверью мужской.
Проскользнув внутрь, он занял место в уголке. Рядом копошился мужчина с десятилетним мальцом. Напротив парень примерно одного с Женей возраста вытирался полотенцем. Загорелое лицо блестело румянцем и живостью взгляда, тёмные густые волосы торчали в разные стороны, мышцы играли на руках и животе. Но не это привлекло внимание Жени. Тщательно скрывая интерес, он откровенно пялился на заросший пах этого красавчика: член, испещрённый венками, заканчивался круглым выпирающим кольцом головки, контуры которой создавали отдельный круглый набалдашник под тонкой кожей, просевшие яйца колыхались в такт с движениями бёдер.
По соседству маленький мальчик запрыгал на одной ноге, пытаясь надеть трусы. Соска между ног мальца – такая же короткая и упругая, как у Жени, – задёргалась, задрожала сморщенным кончиком.
После сеанса в бассейне Женя вышел из воды последним. Дождался, пока никого не останется и только потом прокрался в душевую. Стянул с себя плавки, стал под горячие брызги воды. Повернувшись лицом к стене, он смог наконец расслабиться. Он даже закрыл глаза, чтобы не думать о бугрящихся яйцах под плавками парней, о своей миниатюрной соске, прижатой к лобку – мысли, которые не покидали его на протяжении всего сеанса.
Женя намылил шампунем волосы, вода попала в уши, заткнула их. Он ничего не слышал, стоял бочком, задрав руки вверх, зажмурив глаза. Мягкие бёдра покачивались в такт с движением рук, тонкий хвостик скрылся под мыльной пеной. Вода струилась по изящным изгибам талии, стекала на округлые ягодицы. Стройный животик подрагивал в такт с грудками. Пухлые оттянутые соски искали возбуждающий дождик, чувственно гудели, набухали под щекотливым напором.
В этот момент в душ со стороны раздевалки зашли двое. Тот, что повыше, первым заметил Женю. Он замер в изумлении, разглядывая голое женское тело, небольшие грудки с дрожащими сосочками.
– Тфу-ты! – сказал он наконец, заметив детский пенис. – Я думал, баба сюда случайно зашла.
Его друг заржал. Тот тоже пялился всё это время, как он полагал, на девушку, которая по ошибке зашла в мужскую душевую.
Немного успокоившись, парни стянули с себя плавки и заняли места в соседних ячейках.
– Эй, пацан, – обратился к Жене первый обманутый в ожиданиях парень. – Тебе спокойно можно мыться с бабами.
Это замечание вызвало хохот у товарища.
– Я бы даже сказал, лучше тебе мыться с бабами, чтобы народ не смущать.
Друг угорал от смеха.
– Блин, первый раз такое вижу, – захлёбываясь водой, произнёс низкорослый крепыш. – чтобы пацана от бабы не отличить. Димон, пошли скорее, пока у меня член не встал.
Они ржали, наблюдая, как Женя, сгорая от стыда, натягивает плавки на круглый зад, семенит в раздевалку, виляя бёдрами, выжимая на ходу воду из длинных волос.
От стыда Женя готов был провалиться сквозь землю, столько позора не вмещалось в один день, не растворялось во времени. После этого случая он начал закрываться в комнате, грустить в одиночестве.
В такие моменты Женя страдал, сражаясь с ветряными мельницами, не понимая, почему природа наградила его маленьким пенисом. Неразрешимая проблема поглотила разум, поставила в тупик.
С тех пор прошло два года, а он по-прежнему не находил ответа. Лежал в одежде в темноте с закрытыми глазами, отвернувшись к окну, обиженно сложив руки на груди. Пенис так и не подрос, яички не опустились, эрекция легко ломалась в кулаке. Ничего не поменялось. Ничего.
10
Марина приоткрыла дверь и на цыпочках прокралась в комнату.
«Что-то тревожит его», – думала она, не решаясь спросить.
В последнее время она часто находила сына в подавленном настроении, и это её крайне беспокоило.
Она подошла к кровати, опустилась на коленки и погладила сына по спине.
Он не спал. Рука шевельнулась, колени поджались к животу. Как бы она хотела узнать, о чём он думает.
Она легла рядом и прижалась к нему. Продолжая гладить его по плечу, легонько подула в ушко. Она вдыхала в него любовь, растапливала лёд обиды.
Горячий поток нежности нашёл отклик: Женя перевернулся и обвил её тело руками и ногами. Он прижался к ней головой, носиком упёрся в грудь, и она предоставила ему полную свободу.
Она гладила его по густым волосам, радуясь объятиям сына, снова вдыхала его аромат.
– Котёнок мой маленький, – шептала она, целуя его в макушку. – Всё ведь у нас хорошо. А будет ещё лучше. Вот посмотришь.
Женя довольно заёрзал, замурлыкал, сильнее обхватывая маму. Так они лежали достаточно долго, и Марина наслаждалась каждой секундой безмятежности. Время замерло на месте, проблемы отступили перед чувством, которому нет равных.
Женя тёрся об неё носиком, гладил по спине. Его ноги обхватили её бедро. Она чувствовала коленкой его пах и, хотя между ними было два слоя одежды, она заметила с его стороны лёгкое давление. Он тёрся эрекцией, не слишком очевидной и не так ритмично, чтобы выдать себя.
«Он просто хочет в туалет и терпит, – думала она. – Делает это бессознательно».
С тех пор, как она поцеловала его во время оргазма, прошло полгода. Он сильно изменился: стал таким внимательным, обходительным. Но больше всего Марине нравились ухаживания сына. Она подыгрывала, флиртовала как молоденькая девочка. Игра, навязанная сыном, доставляла ей странное удовольствие. Она так легко втянулась, что часто забывала свою материнскую роль. Она хотела стать его лучшим советником, чтобы он доверял ей. И тогда может быть, может, он простит её, когда придёт время рассказать. Он не бросит её, не будет ненавидеть её до конца жизни. Как же она боится, что это случится!
Марина сильнее прижималась к сыну. И в этот вечер и в последующие она искала возможности прикоснуться к нему, стать ближе. Она приходила с работы пораньше, готовила ужин. Источая тонкий аромат духов, садилась за стол, строила глазки.
– Ты такая красивая, – восхищённо говорил Женя.
– Спасибо, – скромно отвечала она, хлопая ресницами.
Её мальчик оживал в такие моменты. Она надеялась, что поможет ему избавиться от стеснения, и он начнёт проявлять интерес к девушкам. И тогда – кто знает – возможно, он найдёт свою половинку. Ведь это главное. Детей можно зачать из донорской спермы – в этом нет беды. Главное, чтобы Женя был счастлив. Да, её жизнь не сложилась, это так, – Марина всей душой желала, чтобы у сына не повторилась её судьба, чтобы он ни от кого не зависел и ни в чём не нуждался.
Для этого нужно придать ему уверенности, думала она, показать, что с девушками всё просто. Он правильно ухаживает, он красивый умный мальчик, и он добьётся расположения любой красотки, если будет весёлым и уверенным как с мамой.
Поэтому Марина так старалась воспитать мужественность в сыне, хотела видеть в нём достойного молодого человека.