Танк танкист максим атака придумать рассказ

Ужесточат или же ослабят Соединенные Штаты свою политику противостояния с Россией? Прямо сейчас различные аналитики в Вашингтоне советуют президенту Байдену две прямо противоположные линии поведения в данном вопросе. Какую из них выберет глава Белого дома и какие главные ошибки допускают американские аналитики?

Президент США Джозеф Байден в последнее время очень напоминает американского актера Жан-Клода Ван Дамма в рекламе одного из производителей грузовиков. Ван Дамм там сидит на растяжке, обе его ноги покоятся на двух грузовиках, которые разъезжаются и съезжаются. Выглядит очень круто и красиво, однако сам Жан-Клод оказывается в крайне уязвимой позиции.

Во-первых, потому, что его безопасность полностью зависит от синхронного и аккуратного движения грузовиков – малейшее отклонение одной из машин влево или вправо приведет к падению. Во-вторых, игрок абсолютно статичен. Опираясь на две находящиеся далеко друг от друга опоры, он не может двигаться и лишается свободы маневра. Важнейшего элемента для победы – как в спорте, так и в международных отношениях.

Собственно, ровно в таком положении с политической точки зрения сейчас находится президент Байден. Дело в том, что американский президент не является полновластным сувереном а-ля Ким Чен Ын или Туркменбаши II. Не является он и бунтарем, который пытается навязать свои правила игры. Нет, Байден – системный игрок. Его политика – квинтэссенция основных точек зрения, которые курсируют у демократов и немножко у республиканцев в Конгрессе, в Белом доме, а также в академических кругах. В том числе точек зрения о том, в какой степени Соединенным Штатам необходимо конфликтовать с Россией – и в какой степени сотрудничать с ней.

Обычно в этом нет ничего страшного. Компромиссный подход к политике всегда позволял придерживаться центристских позиций, а также проводить двухвекторную линию. Например, с одной стороны, регулярно обвинять Россию в стремлении вторгнуться на Украину и вообще в Европу, а с другой – пытаться наладить с Москвой диалог. Говорить о санкциях – и в то же время нивелировать их.

«Пока российские войска скапливаются на границе с Украиной, вызывая опасения по поводу нового вторжения, администрация Байдена незаметно лоббирует своих союзников из числа демократов на Капитолийском холме, дабы они убрали санкции в отношении вызывающего споры российского газопровода «Северный поток – 2» из оборонного бюджета», – возмущается издание Foreign Policy. Речь идет прежде всего о таких санкциях, которые Байден не сможет отменить через специальную президентскую процедуру (т. н. waiver) и которые вполне могут спровоцировать новый виток российско-американской эскалации.

Проблема, однако, в том, что баланс по линии «и нашим, и вашим» может рухнуть. Грузовики начали постепенно разъезжаться.

«Грузовик сотрудничества с Москвой» идет прямо. В нем присутствуют мысли о необходимости прекращения бессмысленной конфронтации, о риске начала ядерной войны. «Если вы думали, что два триллиона долларов и 6000 американских жизней, заплаченных за окончание без победы 20-летнего сражения в Афганистане, являются непомерно высокой ценой, то еще не видели по-настоящему непомерно высокую цену. Издержки и потери США в войне с ядерной Россией станут катастрофичными. В такой войне невозможно победить, и не стоит жертвовать жизнями американцев ради ее ведения», – пишет Fox News. Есть в грузовичке и мысли о необходимости уважения к российским интересам (поскольку «веками Украина рассматривалась Россией как буфер безопасности от вторжения иностранных войск»), а также о том, что излишняя конфронтация с той же Москвой отвлекает Байдена от самого важного внешнеполитического направления – Восточной Азии.

Однако в данном грузовичке не так много топлива. Лица, призывающие к реалистичному подходу в отношении Москвы, подвергаются в Штатах гонениям и обвинениям либо в слабости, либо чуть ли не в работе на русских. Этакий маккартизм XXI века.  

Второй же грузовик – «грузовик конфликта» – постоянно уходит вправо. Те, кто призывает к давлению на Россию, с каждым месяцем требуют все более жестких мер. «Сдерживание и устрашение были в XX веке успешными стратегиями против военной сверхдержавы с неустойчивой политической системой и экономикой. Как же сейчас сдерживаются Китай и Россия? Никак», – возмущается Харлан Ульман из Атлантического совета.

По мнению Джона Болтона (одного из самых «ястребиных» политиков администрации Буша-младшего), слабость Байдена приводит к усилению комплексной стратегии РФ по захвату всего постсоветского пространства. А значит, Америка должна действовать решительно – вплоть до вмешательства НАТО в приднестровский конфликт и новой волны расширения НАТО.

Ну и наконец не отказываться от готовности первой нанести ядерный удар в случае «российского военного вторжения в Европу».  

Проблема с радикальным грузовичком даже не в том, что его советы оторваны от реальности – та же стратегия Джона Болтона по Приднестровью вполне имеет право на существование. Они в том, что радикалы зачастую намеренно искажают российскую линию поведения и ее последствия. Причины искажения могут быть разные – ангажированность, русофобия, банальная внешнеполитическая инерция. Однако само наличие этого искажения крайне опасно. В том числе для самих Соединенных Штатов.

Так, по мнению Стивена Пайфера из Брукингского института, Россия сейчас наносит одновременно три удара по Западу: через созданный Москвой энергокризис в Европе, через созданный Минском и Москвой миграционный кризис в Европе, а также через концентрацию российских войск на границе с Украиной.

Удар действительно наносится, однако Кремль не является его организатором. Энергокризис возник из-за крайне неудачной энергетической политики самого Евросоюза. Миграционный стал следствием ошибок Запада на Ближнем Востоке и «итальянской забастовки» Александра Лукашенко (отказавшегося мешать мигрантам ломиться в Европу через белорусскую территорию). Перемещение российских войск по российской территории если уж и может обсуждаться, то в контексте радикальных заявлений украинского руководства и их намерения возобновить войну в Донбассе.

Однако господин Пайфер не останавливается на ошибочном анализе поведения – основываясь на нем, он делает еще и неверные выводы о последствиях этих «новых сталинских ударов». По мнению господина Пайфера, все они приведут скорее не к победам, а к ущербу для Москвы. Хотя на самом деле все наоборот.

Например, использование газа как оружия якобы поставило под вопрос репутацию России как надежного поставщика, и «европейские государства могут начать понимать, в каком уязвимом положении они находятся благодаря зависимости от российских энергоносителей». Хотя на самом деле все как раз наоборот. Нынешний кризис возник из-за искусственного препятствования наращиванию российского газового экспорта в ЕС, провалов в альтернативной энергетике и чрезмерных надежд на поставки американского СПГ (который отправлялся на премиальные рынки Восточной Азии). Так что этот кризис вполне может открыть глаза всем тем, кто на протяжении последних лет выступал за укрепление сотрудничества с Газпромом – в том числе и не желал отказываться от долгосрочных контрактов на поставки трубопроводного газа.

С последствиями миграционного кризиса у Пайфера тоже все не совсем точно. По его мнению, кризис приведет к новым санкциям ЕС против Белоруссии, «и чем сильнее будут эти санкции, тем больше Лукашенко будет просить у Москвы финансовой помощи – что не сильно понравится Путину». Однако проблема в том, что чем сильнее будут эти санкции, тем больше Лукашенко будет зависеть от России и тем меньше у него останется шансов для возвращения «многовекторной политики по-белорусски», которая на деле превращалась в попытку маневрировать между Москвой и Брюсселем.

Наконец, вторжение на Украину, как пишет Пайфер, приведет для РФ к большим жертвам среди российских военнослужащих, новым санкциям и срыву переговорного процесса с Байденом. Все было бы так, если бы Москва действительно собиралась вторгаться на Украину. В реальности если где война и начнется, то в Донбассе, и начнется она с украинской агрессии, которую будут отражать военнослужащие ДНР и ЛНР с российскими добровольцами. И никаких оснований лезть в этот конфликт у американцев (что бы там не говорили из радикального грузовичка) – нет.

Соответственно, Байдену сейчас нужно принять решение. Он может попытаться удерживать «грузовичок конфликта» от ухода вправо (что крайне сложно – у нынешнего президента для этого недостаточно политических мышц). Может позволить грузовику уйти вправо – и тогда рухнет на дорогу.

Наконец может просто выбрать, на какой грузовик встать. Либо на радикальный – и тогда, введя жесткие меры по сдерживанию России, получить полномасштабную холодную войну, в любой момент рискующую стать горячей. Либо встать на адекватный грузовичок и, отбившись от атак радикалов, попытаться выстроить с Москвой какие-то более-менее конструктивные отношения.

В любом случае перед принятием решения Байдену стоит пересмотреть русский ответ на ролик Ван Дамма. Там, где солдат российской армии делает растяжку на разъезжающихся стволах танков.

5 декабря 1941 года советские войска перешли в масштабное контрнаступление под Москвой. По словам историков, это стало первой стратегической наступательной операцией Красной армии такого масштаба в борьбе с нацизмом. Успех советских войск, по мнению экспертов, стал началом коренного перелома не только в Великой Отечественной, но и во Второй мировой войне в целом.

Московская наступательная операция

Как отмечают историки, в конце осени — начале зимы 1941 года положение под Москвой для советских войск было достаточно тяжёлым. На московском направлении вермахт сосредоточил до 40% дивизий, 70% танков, 40% артиллерии и более 30% самолётов всей армии.

Первые планы контрнаступления в районе Москвы появились у советского командования ещё в ноябре 1941 года, однако они не были реализованы сразу из-за активных действий противника. К столице в спешном порядке перебрасывались все возможные резервы Красной армии. Только на перевозку 10-й, 26-й и 61-й резервных армий и соединений, предназначенных для усиления правого крыла Западного фронта, советскому руководству пришлось найти в течение десяти дней около 60 тыс. вагонов.

Окончательный план контрнаступления разрабатывался в крайне ограниченные сроки. 29 ноября командующий войсками Западного фронта генерал армии Георгий Жуков, докладывая боевую обстановку, попросил Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина отдать советским войскам приказ о переходе в контрнаступление. Своё предложение он мотивировал истощением немецких войск и необходимостью разгромить их до того момента, когда они смогут получить крупные резервы. Ставка предложение поддержала. Уже на следующий день военные советы фронтов разработали конкретные планы операций. 2 декабря штаб Западного фронта отдал директиву о переходе в контрнаступление, в тот же день боевой приказ об этом был подписан командующим Калининским фронтом, а два дня спустя их примеру последовал и штаб Юго-Западного фронта.

«Время удара было выбрано с полководческой гениальностью Жукова. При этом очень хорошо были определены уязвимые места гитлеровских войск», — рассказал RT научный директор Российского военно-исторического общества Михаил Мягков.

Нацисты в перспективу советского наступления не верили. Начальник Генерального штаба сухопутных сил Германии генерал-полковник Франц Гальдер и командующий группой армий «Центр» Федор фон Бок в первых числах декабря заявили, что у Красной армии нет сил для организации наступательной операции под Москвой. Хотя гитлеровцы и видели, что война развивается не по запланированному ими сценарию, они всё ещё надеялись на скорое падение советской столицы.

5—8 декабря 1941 года Красная армия развернула масштабное наступление на части вермахта. При этом, по словам историка Музея Победы Александра Михайлова, советские войска не имели под Москвой ни количественного, ни технического преимущества. Силы Красной армии в районе Москвы насчитывали, по разным данным, от 1,1 млн до 1,3 млн человек, порядка 7,6 тыс. орудий и миномётов, до 800 танков. Им противостояла гитлеровская группировка, численность которой, по разным оценкам, достигала 1,7—2 млн человек, 13,5 тыс. орудий и миномётов, почти 1,2 тыс. танков.

Ожесточённые бои развернулись на Калининском, Клинском, Солнечногорском, Истринском, Тульском и Елецком направлениях.

«На направлениях главного удара советские войска сумели сконцентрировать мощные группировки войск. Эффект внезапности наступления также сыграл немаловажную роль вкупе с падающим моральным духом немецких солдат», — подчеркнул Александр Михайлов.

Кроме того, советское командование настаивало на том, чтобы силы Красной армии вместо фронтальных атак просачивались между нацистскими подразделениями, рассекая их позиции и громя оказавшиеся в окружении подразделения.

Советское руководство тех лет долгое время публично не раскрывало подробности наступления под Москвой. Только 13 декабря по радио было официально объявлено, что немецкое наступление на Москву провалилось. По словам экспертов, это сообщение вызвало сильный моральный подъём у советских граждан.

15 декабря Красная армия выбила гитлеровцев из Клина, а 16 декабря от нацистских оккупантов был освобождён Калинин (в настоящее время — Тверь). При этом гитлеровцам удалось вывести из города не все свои войска, часть из них была блокирована и уничтожена Красной армией.

Хотя нацистское руководство пыталось списать провалы своих войск под Москвой на сильные морозы, историки подчёркивают полную несостоятельность подобных утверждений, так как резкое снижение температуры было непродолжительным. Напротив, выпавший в дальнейшем сильный снег затруднял наступление советских солдат.

Во второй половине декабря войска Калининского фронта разгромили силы вермахта в районе Старицы и развернули наступление на Ржевском направлении. Успешно действовали и части Западного фронта. При этом советское командование настаивало на том, чтобы части Красной армии преследовали отступающих нацистов, не давая им оторваться.

К 7 января 1942 года положение нацистской группы армий «Центр» оказалось критическим. Фашисты были отброшены на различных участках фронта под Москвой на 100—250 км, потеряв около 300 тыс. личного состава. Общие потери советских войск за тот же период и с учётом наступательного характера боевых действий составили порядка 370 тыс. человек.

Завершение Битвы за Москву

8—10 января 1942 года началось новое масштабное наступление советских войск, в котором участвовали силы Калининского, Северо-Западного и Западного фронтов. Эксперты отмечают, что планы советского командования в начале 1942 года с учётом общего соотношения сил СССР и Германии были ещё слишком амбициозны и их не удалось реализовать в полной мере. Однако в целом завершающий этап Битвы за Москву, которая шла с 8 января по 20 апреля 1942 года, был успешен.

Для того чтобы хоть как-то спасти ситуацию, Адольф Гитлер был вынужден спешно перебросить на советско-германский фронт около 890 тыс. солдат и 18 эшелонов с оружием и военной техникой из Западной и Юго-Восточной Европы. Большая их часть была направлена на усиление группы армий «Центр».

В конце зимы — начале весны 1942 года советские войска продолжали теснить врага, однако добиться решающего успеха, несмотря на многодневные кровопролитные бои, не удалось ни на одном из направлений. На данном этапе достижения носили преимущественно местный характер.

В апреле ситуация ещё больше усложнилась из-за половодья и распутицы. Сталин был вынужден принять предложение Жукова о прекращении наступления. 20 апреля 1942 года советские войска перешли к обороне. С этой датой большинство историков связывают завершение Битвы за Москву.

Всего с 5 декабря по 20 апреля советские войска освободили от нацистских оккупантов 13 171 населённый пункт на территории СССР. С 30 сентября 1941 года (с начала Битвы за Москву в целом) в боевых действиях в районе столицы СССР с обеих сторон были задействованы свыше 7 млн человек и более 33 тыс. орудий. В боях за советскую столицу вермахт потерял в пять раз больше людей, чем во всех военных кампаниях, предшествовавших нападению на СССР.

По словам Михаила Мягкова, Битва за Москву кардинально изменила всю ситуацию на советско-германском фронте и окончательно сорвала гитлеровский план «молниеносной войны» против СССР.

«Нацистская армия теперь была вынуждена вести затяжную войну на истощение противника, а СССР получил время для накапливания резервов, чтобы эвакуированные на восток страны предприятия вступали в строй, на дополнительную мобилизацию населения и на окончательное сколачивание антигитлеровской коалиции», — подчеркнул эксперт.

Историки отмечают, что сохранение Москвы имело для СССР не только огромное моральное значение, но и было крайне важны с точки зрения логистики. Потеря московского транспортного узла могла бы привести к коллапсу всех военных перевозок в Советском Союзе.

«Но всё же самое главное — это то, что советские люди убедились: врага можно бить! В тылу у противника активизировалось партизанское движение, а за границей западные правительства убедились, что СССР представляет собой мощную силу», — отметил Мягков.

По словам исполнительного секретаря Ассоциации историков Союзного государства Дмитрия Суржика, огромную роль в успехе советского контрнаступления под Москвой сыграл морально-психологический фактор.

«Люди увидели, что Сталин не растерялся и остался в Москве. Эту укрепило одновременно веру в победу и осознание того, что отступать некуда. Страна мобилизовала все силы, чтобы дать отпор противнику. А вот немецкие военные всё чаще выражали своё недовольство действиями Гитлера. Боевой дух нацистов падал. Причём победа под Москвой имела колоссальное значение не только для СССР, но и для всего мира, объединившегося для борьбы с нацизмом», — подчеркнул эксперт.

Как отметил Михаил Мягков, Битва за Москву стала «началом коренного перелома как в Великой Отечественной, так и во Второй мировой войне в целом».

«Окончательный перелом произошёл под Сталинградом, но без Москвы и Сталинграда не было бы. Основа для будущей Великой Победы ковалась именно под Москвой», — заключил эксперт.